СЛОВО О БОГЕ — 2 (ОТКРОВЕНИЕ БОГА)

Глава 16: Новые течения в герменевтике

А. Постмодернизм и его воздействие на герменевтику

В мире философии и богословия сегодня оспариваются все элементы консервативного подхода к истолкованию Писания. Главная причина возникновения соперничающих герменевтических методов – появление нового философского мировоззрения, а именно – постмодернизма. Рассмотрим в общих чертах движение постмодернизма и, вслед за этим, современные течения в герменевтике, опирающиеся на его предпосылки.

1. Определение

Сегодня в мире есть люди, которые выражают сомнения в том, что человек может объективно истолковать библейский текст и, тем самым, познать истину. Это быстро растущее мировоззрение называется постмодернизмом.1181 Хотя постмодернисты сомневаются, что человек может знать истину, они не возражают тому, чтобы люди верили в Бога. Многие из них считают себя верующими людьми. Но, по их мнению, вера должна действовать только в субъективном плане. Другими словами, человек может лично исповедовать свою веру, но ему нельзя претендовать на то, что его вера соответствует действительности.
В общих чертах Снэнли Гренз характеризует движение «постмодернизм» следующим образом.1182 Постмодернизм «помечает конец единого, универсального мировоззрения». Он оказывает «уважение различию, и празднует поместное и особое». Он «отвергает упор на рациональном открытии через научный метод». Он ищет не захватить природу, а сотрудничать с ней. Он обращает внимание на всего человека, в том числе на его эмоции и интуицию. Постмодернизм уделяет больше внимания сообществу.
На самом деле, есть два вида постмодернизма – так называемые «твердый» постмодернизм и «мягкий» постмодернизм. Твердый постмодернизм утверждает, что истина вообще не существует, а мягкий постмодернизм говорит, что, может быть, истина существует, но мы ее знать не можем.

2. Возникновение

Термин «постмодернизм» стал употребляться в 30-х годах прошлого столетия в области искусства для описания стиля живописи, которому была свойственна разнообразность. Позже, в 70-х годах, он появился в области архитектуры, в связи с которым наблюдалась «несовместимость стиля, формы и текстуры».1183 А теперь термин «постмодернизм» относят к целому философскому движению, которое уже захватило современную мысль. Считается, что отправным пунктом для вторжения постмодернистской мысли в мир философии служило издание статьи «Состояние постмодерна» в 1979 г. французским философом Жаном Франсуа Лиотаром.1184
Само название «постмодернизм» содержит в себе префикс «пост», который означает «после». Соответственно, наряду с эпохой «постмодернизма» есть и эпохи «модернизма» и «примодернизма», т.е. «до» модернизма. В свете понятий примодернизма и модернизма мы можем лучше понять движение «постмодернизм». Давайте взглянем на понятия примодернизма и модернизма.
Термин «примодернизм» относится ко времени от древности до эры Великого Просвещения. В этот период времени люди верили, что человек может знать, что существует в реальности, и что его слова могут верно ее описывать. Согласно мировоззрению примодернизма, существует духовный мир. Также считалось, что история идет к определенной цели, т.е. имеет целенаправленность. Главной теорией познания в этот период был авторитаризм, т.е. знание, основанное на мнениях экспертов.

1181Движение «постмодернизм» также обсуждается в первом томе данной серии книг.
1182Grenz S. J. A Primer on Postmodernism. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1996. – С. 12-15.
1183Там же, с. 2, 21, 23.
1184Там же, с. 39.

Файнберг подытоживает эпоху примодернизма (на западе) следующими словами: «Римско-Католическая Церковь принципиально говорила людям, в что было правильно верить, и если бы некто был христианином, то тот следовал бы за ее учением без вопроса. Правительства были абсолютистскими, и простые людей имели мало выбора, кроме как делать то, чего лидеры требовали».1185
Однако во время и вследствие Великого Просвещения и Реформации, люди стали сомневаться в достоверности главного авторитета того времени, т.е. церкви. Коперник, например, показал, что власти (т.е. церковь) не всегда правы в научных вопросах, доказав, что Земля вращается вокруг Солнца. Лютер, в свою очередь, показал, что церковь не всегда права даже в религиозных вопросах, доказав, что человек оправдывается перед Богом одной верой во Христа.
Вслед за примодернизмом, и в результате его опровержения, пришло новое мировоззрение под названием модернизм. Во многих аспектах оно сходно с примодернизмом. Но одно отличие состоит в том, что приверженцы модернизма стали сомневаться в существовании духовного мира и его влиянии на земную жизнь. Эриксон так описывает это явление: «Человек в период модернизма искал всеохватного объяснения отдельных событий и всей реальности, но считал, что это возможно без обращения к сверхъестественному», что привело к феномену «редукционизм», т.е. убеждению, что все знания можно обнаружить посредством науки.1186
Карсон считает, что один из основных постулатов модернизма состоял в уверенности в методологии. Имеется в виду, что если применим правильную методологию к любому вопросу, то получим полную уверенность в наших заключениях.1187 Гренз добавляет, что в эту эру наблюдалась «абсолютная вера в рациональную способность человека».1188
В эру модернизма появилась и теория эволюции, предлагающая альтернативное объяснение происхождения мира. Также, в области социологии начал доминировать гуманизм, который ставил в центр внимания интересы не Бога, а человека. В обмен на теорию познания «авторитаризма» появились новые эпистемологические подходы под названиями «эмпиризм» и «рационализм».
В результате такого сдвига парадигмы разум взял вверх над откровением. Значит, истина была основана не на авторитетном божественном откровении, а на научных исследованиях и логических дедукциях. Следовательно, в замену за теизм возник деизм, а вместо Божьего закона люди руководствовались естественным законом. Человек же потерял понимание себя как венца Божьего творения, а считал себя всего лишь одним из бесчисленных элементов безличного мироздания.1189
Взгляд на восприятие реальности в период модернизма хорошо суммируется писателем Роем Клементсом: «Мышление в период модернизма основано на предположении, что есть реальность, находящаяся за пределами человеческого ума, и что рациональные процессы ума достаточно соответствуют этой реальности, чтобы способствовать нам познать ее».1190 В период модернизма думали, что разум может «обхватить реальность в целом» и «разработать подлинное и полное описание того, чем мир, на самом деле, является».1191 Р. Соломон так описывает взгляд этого периода:

Разум свойствен человеческой природе, и с его помощью можно гарантировать всеобщее согласие по вопросам о мире … Поскольку каждый человек рационален, каждый мог (или должен) самостоятельно приходить к тем же самым выводам.1192

Однако появились проблемы и с этим мировоззрением. Во-первых, рационализм и эмпиризм оказались неудачными в качестве эпистемологических систем. Они не смогли удовлетворительно

1185Feinberg J. S. Can You Believe It’s True? Christian Apologetics in a Modern and Postmodern Era. – Wheaton, IL: Crossway, 2013. – С. 39.
1186Erickson M. Postmodernizing the Faith. – Grand Rapids, MI: Baker, 1998. – С. 16.
1187Carson D. A. The Gagging of God: Christianity Confronts Pluralism. – Grand Rapids, MI: Zondervan, 1996. – С. 61.
1188Grenz, с. 4.
1189Там же, с. 70-72.
1190Clements R. Expository Preaching in a Postmodern World // Evangelical Review of Theology. 1999. № 23. – C. 174.
1191Grenz, c. 41.
1192Solomon R. C. Continental Philosophy since 1750 // Butler C., Evans R., Ryan A. A History of Western Philosophy, Vol. 7. –Oxford: Oxford University Press, 1988. – C. 10-11.

описать всю реальность. Во-вторых, в ранний период эры модернизма люди ожидали, что при помощи этого нового мировоззрения человечество сможет достигнуть утопии. Но, как всем известно, так не получилось.1193 Оден характеризует модернизм следующими отрицательными словами: «моральный релятивизм, самовлюбленный гедонизм, натуралистическая редукция и автономный индивидуализм».1194 Далее он говорит: «Риторикой безудержной, индивидуальной свободы является явный признак духа модернизма».1195
Теперь говорят, что с 90-х годов последнего века мир уже перешел к новой системе мышления – постмодернизму. Внесли существенный вклад в возникновение и развитие этой системы мышления некоторые люди, выдающиеся из которых были Иммануил Кант (1724-1804 г.), Фридрих Ницше (1844-1900 г.) и Людвиг Витгенштейн (1889-1951 г.).
Хотя Кант жил во время модернизма, его философия способствовала возникновению и развитию постмодернистского мировоззрения. Карсон описывает влияние Канта так: он «ввел в модернизм семя, которое будет расти и расти и, в конечном итоге, уничтожит его… Канта выдвигал позицию, которая стала аксиомой постмодернизма».1196 Кант известен своей книгой, описывающей его взгляд на знание, под названием «Критика чистого разума».
Заметив неудачу предыдущих теорий познания, Кант создал новую эпистемологическую систему, соединив эмпиризм и рационализм. Он верил, что люди получают большинство своих знаний посредством пяти органов чувств. Но информация, полученная через органы чувств, подвергается обработке в разуме человека. Есть знания, присущие разуму, при помощи которых он оценивает и классифицирует информацию, полученную через органы чувств. В число этих присущих разуму знаний входят такие элементы как качество, отношения, время и пространство. Кант утверждал, что только с помощью этих факторов человек может понимать смысл того, что видит, слышит и т.д.
Однако в этой системе возникает следующая проблема. Если все, что человек знает – это то, что разум дает ему знать, то выходит, что человек не имеет прямого контакта с реальностью. Его знания состоят исключительно из того, что представляет ему разум. Другими словами, непосредственное знание реальности невозможно. О Канте говорится, что он «помог родить “перспективизм” и культуру интерпретации».1197 Вслед за ним Ф. Ницше верил, что «все знания являются вопросом перспективы; т.е. вопросом толкования».1198
Из этого видно, что философия Канта приводит к скептицизму. Р. Спрул добавляет мысль, что своим учением Кант сделал констатацию Божьего существования на рациональной основе невозможной.1199 Однако Кант считал веру в Бога полезной с практической точки зрения. Соответственно, принимались два вида рациональности: «чистой» и «практической». Религиозная вера входит во вторую категорию.1200
После Канта другие философы еще больше развили его эпистемологическую систему в том направлении, которое, по мнению Карсона, потрясало бы его.1201 Кант учил, что категории мышления, присущие разуму, одинаковы у всех людей. Это означает, что если два человека встречают одно и то же явление в мире, то они будут воспринимать это явление одним и тем же образом и истолковывать его одинакова. Данное соответствие между всеми человеческими умами делает возможным, по мнению Канта, так называемое «трансцендентное притворство», которое позволяет образованию общего основания для всего знания. Его цель, тогда, заключилась не в выдвижении скептицизма, а в обеспечении более крепкого основания для знания.1202

1193Hodges Z. C. Post-Evangelicalism Confronts The Postmodern Age: A Review of The Challenge of Postmodernism // Journal of the Grace Evangelical Society. 1998. № 9. С. 4-5.
1194Oden T. C. After Modernity… What? – Grand Rapids, MI: Zondervan, 1992. – С. 46.
1195Там же, с. 47.
1196Carson, с. 66-67.
1197Lundin, Culture of Interpretation, с. 53.
1198Там же, с. 38.
1199Sproul R. C., Gerstner J., Lindsley A. Classicl Apologetics. – Grand Rapids, MI: Zondervan, 1984. – С. 30.
1200Miller J. B. The Emerging Postmodern World // Burnham F. Postmodern Theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989. – С. 5.
1201Carson, c. 67.
1202Grenz, c. 76, 85.

Однако мыслители, идущие вслед за Кантом, подвергали сомнению это предположение. Они утверждали, что у людей бывают разные категории в разуме для классификации информации. Дело в том, что культура, воспитание, образование и опыт определяют, как разум будет обрабатывать информацию, полученную через органы чувств.
Вследствие этого, субъективность человека включает в себя не только отсутствие прямого контакта с реальностью, как предполагал Кант, но она распространяется и на взаимоотношения между людьми. Из-за того, что все смотрят на жизнь с субъективной точки зрения, людям трудно реально общаться друг с другом. И последнее в связи с этим – постмодернисты считают, что отделение человека от мира и других людей, вызванное его субъективностью в восприятии реальности, непреодолимо. Другими словами, человек не может избавиться от состояния субъективности.1203
Получается, что каждый человек воспринимает мир по-своему. У каждого человека есть свой собственный взгляд на реальность, обусловленный его личным опытом в жизни. Разные люди могут пройти одно и то же переживание, но они будут истолковывать это переживание по-разному. Выходит, что каждый индивидуум живет в изоляции, как от самой реальности, которую он воспринимает лишь косвенно, посредством разума, так и от других людей.
Вслед за Кантом, Фридрих Ницше, который Гренз считает «отцом постмодернизма», тоже отверг идею, что человек способен объективно воспринимать реальность.1204 Каждый человек создает свою собственную «реальность» тем, каким образом он организует свои восприятия. Ницше верил (по словам Гренза), что «мы живем в построенном мире, который происходит от нашей собственной точки зрения».1205 Вместе с этим думают, что Ницше придерживался нигилизма – убеждения о том, что жизнь лишена всякого смысла.1206 Также, не существуют никакие объективные основания для установления общих ценностей или стандартов, что Ницше выражает в формулировке «смерть Бога». Каждый человек определяет свои собственные ценности, и стремится к их реализации – что Ницше называет «волей к власти».
В многих аспектах французский философ Мишель Фуко следует за учением Ницше, в частности, что не существуют универсальные стандарты или ценности – все относительно. Вместе с этим Фуко намечает притеснение со стороны тех, кто навязывает другим людям свое мнение. Он полагает, что люди используют знания с целью доминирования над другими, заставляя других принять свою точку зрения.1207 Характерно постмодернизму в целом обвинить модернизм в продвижении тоталитаризма, считая неправильным любую попытку навязывать другим людям свои ценности.
Наконец, Ричард Рорти выдвигает прагматический подход к жизни. В подобии Ницше, он отвергает существование универсальных стандартов или ценностей, и, как Фуко, предполагает, что человек использует язык во своих интересах. По его мнению, человек является «бесцентровой и меняющейся сетью убеждений и желаний, которая производит действие».1208 В свете субъективного и эгоцентричного характера жизни он рекомендует продвижение к «прагматической утопии», где люди учатся сотрудничеству и толерантности.

3. Постмодернизм и герменевтика

Теперь перейдем к обсуждению того, какое влияние постмодернизм оказывает на герменевтику, т.е. на истолкование текста. Согласно постмодернизму, каждый человек живет в своем пузыре субъективности в изоляции от других. Лишь с этой субъективной точки зрения он может воспринимать окружающий мир и истолковывать происходящее в нем. Когда человек сталкивается с каким-то предметом или переживанием в мире, он относит к этому предмету или переживанию некое название, т.е. описывает его неким словом. Но люди воспринимают явления в мире по-разному. Поэтому

1203Geisler N. L. Baker Encyclopedia of Christian Apologetics. – Grand Rapids, MI: Baker Books, 1999. – С. 192.
1204Grenz, с. 88-98.
1205Там же, с. 91.
1206https://en.wikipedia.org/wiki/Friedrich_Nietzsche#Death_of_God_and_nihilism
1207Grenz, с. 6.
1208Там же, с. 156.

получается, что если они будут использовать одно и то же слово для описания некого явления, значение этого слова у одного человека будет отличаться от значения того же самого слова у другого.
Этот феноменом называют «конвенционализмом». Следовательно, концепцию конвенционализма можно определить следующим образом: все слова и выражения, используемые человеком, имеют лишь субъективное значение, указывающее на его личное восприятие окружающего мира.1209 Ерман так высказывает свое мнение об этом: «Тексты сами по себе ничего не означают. Значение является результатом чтения текста», и это доказано тем, что существует такое разнообразие в истолковании текстов.1210
Последствия концепции конвенционализма для герменевтики проявляются следующим образом. Когда читатель читает текст, он приписывает словам в нем не то значение, которое имел в виду автор, а свое собственное. То есть, из-за влияния субъективности человека, мысли автора, вложенные в слова текста, не доходят до читателя. Читатель приписывает этим словам совершенно иное (собственное) значение. Выходит, что существует непреодолимый барьер между автором и читателем при передаче мыслей автора или авторского намерения.
Говорится об этом феномене как о «смерти автора», поскольку читатель не может знать, что на самом деле автор имел в виду, когда он написал текст.1211 Писатель Р. Клементс хорошо суммирует позицию постмодернизма в отношении чтения текста: «Единственный вопрос, который мы способны задать – это: “Что этот текст означает для меня или для моего общества?” Мы не можем извлекать из текста намерение автора… Мы можем только читать в тексте нашу собственную реакцию».1212
Получается, что сердцевина постмодернизма, по словам Гренза, заключается в «отрицании реальности единого мира как объекта нашего восприятия». В постмодернизме происходит «замена знаний толкованием».1213
Теперь рассмотрим, как постмодернистское мировоззрение влияет именно на истолкование Библии. Евангельские верующие утверждают, что Библия – это Божье богодухновенное слово. Но среди евангельских верующих бывают и те, кто готов согласиться, что Библия от Бога, но при этом утверждают, что поскольку каждый человек читает текст по-своему, мы не можем постигнуть значение Писания или узнать, что на самом деле имели в виду библейские авторы. То есть, между нами и библейскими авторами стоит барьер, который препятствует нам понять их речь о Боге.
Влияние постмодернизма также привело к возникновению понятия, что есть не одно богословие, а множество. Дело в том, что люди разных рас и полов читают Божье Слово по-разному. Поэтому надо уважать мышление каждой группы в отдельности. Выходит, что сейчас признается, так называемое, азиатское богословие, африканское богословие, феминистское богословие и т.д. Приверженцы постмодернизма обвиняют белых европейских мужчин в том, что они доминировали над областью богословия, и что их богословие отражает только европейский мужской взгляд в исключение других взглядов.1214 Также считается, что система модернизма в целом виновата, как в притеснении и подавлении мнения меньшинства, так и в подавлении свободы мышления.
Предполагается, что вредное влияние модернизма не ограничивается религиозной сферой, но распространяется и на политическую сферу. Обвиняют модернизм в продвижении тоталитаризма, считая неправильным любую попытку навязывать другим людям свои убеждения.
Познакомимся еще с одним понятием, свойственным постмодернизму. Используется термин «метанарратив», который описывает явление, когда один человек настаивает на том, что его взгляд

1209См. Geisler, Encyclopedia, с. 158, 192; Hodges, с. 5-9; Turnau T. A. III. Speaking in a Broken Tongue: Postmodernism, Principled Pluralism, and the Rehabilitation of Public Moral Discourse // Westminster Theological Journal Volume. 1994. № 56. С. 345, 348.
1210Ehrman B. D. The Text of Mark in the Hands of the Orthodox // Burrows M.S., Rorem P. Biblical Hermeneutics in Historical Perspective. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1991. – С. 20-21.
1211См. Geisler, Encyclopedia, с. 158, 192; Hodges, с. 5-9; Turnau, с. 345, 348.
1212Clements, c. 179.
1213Grenz, р. 40.
1214Hodges, с. 5-6; Turnau, с. 349.

соответствует истине, а соперничающие взгляды ложны. Постмодернисты полагают, что надо убрать все метанарративы. Никто не имеет права претендовать на то, что обладает истиной.1215

4. Польза

Перед тем, как перейдем к опровержению постмодернизма, рассмотрим несколько позитивных аспектов данного движения. Самое главное преимущество заключается в том, что постмодернизм заставляет нас признать влияние наших предубеждений на истолкование текста. Это правда, что культура, опыт, образование и воспитание влияют на наше понимание Библии. Более того, человеческий разум находится в падшем состоянии, и грех мешает нам честно и объективно смотреть на Священный Текст. По словам Карсона: «Если постмодернизм осторожно применяется, то он справедливо бросает вызов высокомерию модернизма».1216
Постмодернизм также полезен в том, что побуждает нас расширять кругозор, чтобы мы рассматривали и сравнивали наш взгляд с другими, что может обогащать наше собственное понимание. Карсон добавляет мысль, что постмодернизм может уменьшать «культурный предрассудок, расовое высокомерие и религиозный фанатизм».1217 Писатель Л. Марк, обличая свою конфессию меннонитов за изоляцию от людей других культур, выдвигает сходную мысль: «Быть “церковью” в плюралистическом обществе означает, что мы поднимаемся над национализмом, этнической принадлежностью, языком, культурой, которые отделяют нас друг от друга, и что мы намеренно включаем в нашу семью и общение людей различных национальностей. Такое действие не уничтожит нас; это будет очищать и обогащать нас, как часть большой семьи Бога».1218
Далее, Эриксон усматривает в постмодернизме еще один позитив. В период модернизма, как было указано выше, многие сомневались в существовании духовного мира и его влиянии на земную жизнь. Но в эре постмодернизма, который не находится в рабстве научной объективности, люди более открыты к сверхъестественным явлениям.1219 Поскольку при постмодернизме вводится элемент «тайны» в наше понимание реальности, труднее исключить постулат о Божьем существовании, что отличается от мышления модернизма с его рационалистическим и эмпирическим складом ума.1220
Гренз добавляет мысль, что в постмодернизме обращаются с людьми более целостно – учитывается, что они имеют не только разум, но и эмоции. Также, Грензу нравится присутствующий в постмодернизме упор на жизни в сообществе и личном опыте в духовной жизни.1221
Некоторые предполагают, что еще одно преимущество постмодернизма заключается в том, что, поскольку в этой системе все мнения и убеждения принимаются и уважаются, никто не вправе критиковать христианство.1222 Тем самым предлагается свобода от преследования. Но это ошибочное умозаключение, поскольку для того, чтобы пользоваться этой «лазейкой», надо признать закономерность постмодернистского мировоззрения. Но в свете нижеприведенного опровержения постмодернизма этот вариант не приемлем.

5. Опровержение

Хотя можно выделить несколько позитивных сторон движения постмодернизма, есть у него очень серьезные богословские проблемы и разрушительные последствия для герменевтики. Им подрывается вся герметическая система, основанная на авторском намерении и грамматико-историческом анализе

1215Turnau, с. 349.
1216Carson, c. 544.
1217Там же, c. 17.
1218Mark L. E The Role of the Church in a Pluralistic Society. – Direction, – № 12. Apr. 1983. С. 13-14.
1219Erickson, Postmodernizing, с. 19.
1220Allen D. Christian Values in a Post-Christian Context // Burnham F. Postmodern Theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989. – C. 22.
1221Grenz, c. 167-172.
1222Watson F. Text, Church and World: Biblical Interpretation in Theological Perspective. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1994. – С. 84.

текста. В конечном итоге, все сводится к личному мнению читателя и его субъективному истолкованию. Изучение Библии теряет всю стабильность и объективность и, вследствие этого, статус Библии как авторитетного источника Божьей истины, ставится под угрозу. Поэтому следует обратить внимание на опровержение этой системы.
Во-первых, начнем с внутренних противоречий, имеющихся в самой системе. Интересно отметить, что для распространения своего учения приверженцы постмодернизма употребляют человеческий язык, т.е. слова. Но следует задаться вопросом, если, как предполагается постмодернистами, существует непреодолимый барьер между писателем и читателем, то на каких основаниях постмодернисты могут ожидать, что их читатели будут понимать их слова? Но это очевидное противоречие не мешает им писать и публиковать свои книги.
Ходжес саркастически комментирует этот момент: «Для постмодерниста вся коммуникация обложена теоретическим слоем, и она никогда не может указывать на конечную реальность любого рода. Однако интересно отметить, что постмодернисты продолжают пытаться рассказать нам это, используя язык».1223 К этой позиции присоединяется Фрэйм: «Если постмодернисты хотят быть последовательными в отрицании объективной истины, то они должны отказаться от попытки убедить других об истинности своей позиции».1224 Гайслер правильно высказывается, что если постмодернисты хотят поступать в реальной жизни соответственно своей теории, то им приходится вообще перестать говорить и, подражая примеру философа Кратила, отвечать на все обращения к ним лишь покачиванием пальца.1225
В связи с вышесказанным важно добавить, что постмодернисты, настаивающие на относительности и неуверенности в знаниях, сами претендуют на точное понимание реальности – что она непознаваема и всегда субъективно воспринята человеком. Плантига проницательно отмечает, что вера постмодернистов, что все знания определены культурой и для культуры, определена мнением самих постмодернистов, т.е. постмодернистской культурой. Значит, их точка зрения на реальность тоже относительна, и, следовательно, несостоятельна.1226
Во-вторых, согласно постмодернизму, метанарративы категорически запрещены. Но приверженцы постмодернизма сами выдвигают метанарратив – что всем необходимо обязательно защищать притесненных, и давать больше голоса меньшинству. Но если нельзя навязывать другим свои убеждения, то на каких основаниях приверженцы постмодернизма настаивают на том, что все должны так поступать?
В-третьих, встречаются в постмодернизме некоторые логические несовместимости. Дело в том, что невозможно отрицать существование или возможность познания истины. Если человек утверждает, что истины нет, то он, тем самым, подтверждает ее существование. Он считает истиной, что истина не существует или она непознаваема.1227 Далее, такие идеи, как «лучше» и «прогресс», которые всем людям понятны, не могут иметь место без существования универсального стандарта (т.е. метанарратива). Слова «лучше» и «прогресс» подразумевают под собой существование некого стандарта, к которому все должны стремиться.
Послушаем и оценим слова Шнайдерса в этом отношении: «Библейское мировоззрение перестало быть ведущей идеологией и вместо этого стало партнером по диалогу, достойным уважения только если оно предлагает что-то лучше, чем то, что доступно через другие средства».1228 Однако нужно задаться вопросом, если вся истина относительна и не существуют объективные стандарты, то что такое «лучше», и кто имеет право его определить?

1223Hodges, c. 9.
1224Frame J. M. The Presupposition Method // Gundry S. N. Five Views on Apologetics. – Grand Rapids, Zondervan, 2000. – С. 227-228.
1225Geisler N. L., Feinberg P. D. Introduction to Philosophy: A Christian Perspective. – Grand Rapids, MI: Baker Book House, 1980. – C. 84; http://en.wikipedia.org/wiki/Cratylus.
1226Отмечено в Feinberg J. S., c. 243.
1227Geisler, Encyclopedia, с. 158-159, 193, 783; Turnau, с. 363-364.
1228Schneiders S. M. Does the Bible Have a Postmodern Message // Burnham F. Postmodern Theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989. – С. 58.

Даже если постмодернисты утверждают, что не верят в прогресс, то они противоречат себе. Сам смысл «постмодернизм» подразумевает под собой улучшение по сравнению с периодом «модернизм».1229 Как Фейнберг намечает, постмодернисты готовы признавать различные мировоззрения внутри своей системы, а не готовы признавать сосуществование мировоззрений постмодернизма и модернизма – постмодернизм, конечно, «лучший».1230
В-четвертых, надо учитывать, что постмодернизм не соответствует человеческому опыту. Взаимодействие с окружающим миром и взаимопонимание между людьми подтверждают, что человек действительно имеет контакт с реальностью. Подобно этому, даже образ жизни постмодернистов противоречит их учению. Они живут и справляются с повседневными делами так, как будто они действительно имеют контакт с реальностью. Вдобавок к этому, реальность, которую мы каждый день переживаем, подвергается правилам логики, как Фейнберг говорит: «В нашем мире просто не существуют логически противоречивые положения вещей».1231 Знаменитый философ XX века Франсис Шаффер выражает следующую мысль:

Каждый человек все еще находится в контакте с реальностью мира… Чем более тесно он живет в соответствии с своими (неверными) предпосылками… тем дальше он удален от реального мира; чем более тесно он живет в контакте с реальным миром, тем более несовместимым он живет с своими (неверными) предпосылками.1232

Далее, есть в системе постмодернизма и серьезные практические проблемы. Без универсального стандарта (т.е. метанарративов) отсутствует основание для решения конфликтов между лицами или народами. Если все вольны делать все, чего хотят, то, при конфликте, как можно справедливо решить, кто прав или не прав? Очевидно всем, что хотя бы некоторые этические ценности всеобщие и неоспоримы – кто, например, отрицал бы, что холокост был неправильным?1233 Исходя из морального релятивизма постмодернизма, жизнь сводится к борьбе за выживание, как описана Лудином:

Вместо того, чтобы обращаться к авторитету, существующему вне нас, мы можем только пытаться использовать наши риторические способности, чтобы вести политические битвы, необходимые для защиты наших собственных предпочтений и для предотвращения выражений предпочтения, которые угрожают нам или раздражают нас.1234

Также, как отмечает Линдберг, без общего признания универсальных стандартов подлинные дебаты и рассуждения невозможны. Как всем известно, дебаты и дискуссии побуждают общество к прогрессу и улучшению условий в нем. Но если истина в действительности относительна, то дебаты и дискуссии, которые состоятся с целью показать правоту некой позиции, теряют свои силы.1235
В связи с этим, вспомним, что система модернизма крушилась вследствие того, что ей не удалось привести общество к утопии. А как насчет эпохи постмодернизма? Живем ли мы сейчас в раю? Карсон комментирует, что следует учитывать «интеллектуальное, моральное и экзистенциальное банкротство нынешнего века», т.е. постмодернизма.1236
Далее, постмодернисты виновны в том, что они отказываются принять окончательные решения в поисках истины. Есть достаточно доказательств, например, о Божьем существовании, для того, чтобы

1229Erickson, Postmodernizing, c. 29.
1230Feinberg J. S., c. 79.
1231Feinberg J. S., с. 86-87.
1232Взято из Erickson, Postmodernizing, с. 77.
1233McGrath A. Explaining Your Faith. – Grand Rapids, MI: Baker, 1995. – С. 129.
1234Lundin, Culture of Interpretation, с. 25.
1235Lindbeck G. A. The Church’s Mission to a Postmodern Culture // Burnham F. Postmodern Theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989. – C. 49.
1236Carson, с. 494.

принять решение по этому поводу. Но постмодернисты постоянно откладывают вопросы и остаются в неведении.1237
Интересно сравнить данный момент с тем, что можно было наблюдать во время нахождения Израиля в пустыне. Бог проявлял Свою силу Израилю 40 лет, но Израиль отказался принять решение и определить для себя, что Бог велик и готов заботиться о них. Эти сомнения, в конце концов, привели их к гибели. Сомнение Израиля описывается в послании к Евреям: «…в день искушения в пустыне, где искушали Меня отцы ваши, испытывали Меня, и видели дела Мои сорок лет» (Евр. 3:9). Израилю надо было принять решение.
Не только в Ветхом, но и в Новом Завете люди отказывались от принятия нужного решения, несмотря на наличие убедительных доказательств в пользу некого вывода. Фарисеи несколько лет видели чудеса Иисуса, но все же просили у Него еще больше чудес. Но Иисус ответил: «Род лукавый и прелюбодейный знамения ищет, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка» (Мф. 16:4). Им надо было уже принять решение, что Иисус – это Мессия.
Еще одна слабая сторона постмодернизма заключается в том, что его приверженцы практикуют «нетерпеливую терпимость». То есть, согласно постмодернизму, надо равносильно принимать убеждения и ценности всех людей. Это – терпимость. Но что делать тогда с теми группами, которые утверждают, что они имеют и провозглашают истину, например, с исламом, христианством и иудаизмом? Эти религии верят, что имеют истину, и что всем придется принять их учение.
Каким образом могут постмодернисты уважать и принимать религии, которые отвергают и осуждают другие религии? На самом деле, у постмодернистов развивается неприятное, даже враждебное отношение к консервативным приверженцам таких религий. Но как совместить враждебность с терпимостью? Получается, что постмодернисты терпеливы лишь в теории, а в действительности они, порой, выражают грубую нетерпимость.1238 Карсон подтверждает: «Если какая-либо религия утверждает, что в некоторой степени другие религии не правы, пересекается линия, и сразу возникает раздражение».1239
Далее, постмодернисты, следуя за Кантом, говорят, что разум искажает информацию, полученную через органы чувств, при ее обработке. Но почему это обязательно так? Не исключено, что разум правильно отображает для нас окружающий мир.1240
В этом отношении Карсон мудро отмечает, что в постмодернистском мировоззрении смешиваются концепции «истинного знания» и «абсолютного знания». Считается постмодернистами, что, если мы не можем точно и полностью воспринимать реальность, т.е. иметь «абсолютное знание» об окружающем мире, то нам нельзя полагаться на наши знания вообще. Однако, тот факт, что наши знания окружающего мира частичны и несовершенны, вовсе не означает, что они не соответствуют реальности хотя бы по какой-то мере. Лучше не покинуть поиск истины (скептицизм), а усовершенствовать те знания, которые доступны нам.1241
Далее, принимаем к сведению предложение Карсона, что в постмодернизме может преувеличиваться влияние культуры, образования и воспитания на восприятие и мировоззрение человека. Он пишет: «Очевидно, что истолковывающее сообщество, воспитывающее сообщество, и сообщество веры, играют важную роль в понимании индивидуума, но они не обязательно играют определяющую или решающую роль».1242 Другими словами, человек не является рабом своей культуры, но может придерживаться взглядов и ценностей, которые резко отличаются от взглядов и ценностей своего сообщества. Ведь история записывает немало случаев реформаторов, которые отвергали «статус-кво» своего времени.1243

1237Geisler, Encyclopedia, с. 159; Edwards B. L. Jr. Deconstruction and Rehabilitation: C. S. Lewis’ Defense Of Western Textuality // Journal of the Evangelical Theological Society. 1986. № 29. С. 210.
1238Geisler, Encyclopedia, с. 158-159; Edwards, с. 205-214.
1239Carson, p. 32.
1240Turnau, с. 364.
1241Carson, с. 103-107.
1242Там же, с. 126.
1243Lundin, Culture of Interpretation, с. 139.

Писатель Р. Копан предъявляет философии Канта следующую претензию: если человек не имеет прямого контакта с реальностью, как Кант предполагал, то откуда сам Кант узнал, что реальный мир вообще существует за пределами чувственных восприятий человека (так называемого «феноменального мира»)? И откуда он узнал, что реальный мир непознаваем?1244 Философ Фихте, на самом деле, бросил вызов утверждению Канта, что за пределами феноменального мира реальный мир существует вообще.1245
Также учитываем, что Бог создал человеку по Своему образу. Это подразумевает, что человек имеет все нужные свойства, данные ему Богом, чтобы познать Его и Его истину. Далее, постмодернисты недооценивают Божью способность открывать Себя. Всемогущий Бог способен пробиться через нашу субъективность и давать нам знать о Себе.
Еще, с библейской точки зрения, мы можем ссылаться на слова Иисуса: «Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32). Иисус не стеснялся учить, что человек может знать истину. Но при этом познание истины требует пребывания в Слове и обновления нашего ума. Иисус сказал: «Если пребудете в слове Моем, то познаете истину». Вслед за Иисусом, апостол Иоанн написал о том, что Церковь знает истину: «Я написал вам не потому, чтобы вы не знали истины, но потому, что вы знаете ее» (1 Ин. 2:21). Присоединяется к этому мнению и апостол Павел. Он призывал Своего подопечного Тимофея «Проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай…» (2 Тим. 4:2). Только те, кто с уверенностью знает истину, могут так проповедовать.
Наконец, Аллен правильно намечает, что человек, по природе своей, ищет значение или смысл своей жизни, который лучше всего обеспечивается мировоззрением, выдвигающим веру в абсолютную истину.1246 Само стремление человека к познанию смысла жизни даже может служить подтверждением его существования. Люди долго не будут довольными системой, которая лишает их смысла жизни и сопутствующего чувства значимости и самоуважения.

6. Выводы

Подводя итоги данному вопросу, скажем следующее. Во-первых, надо признать, что такие факторы как образование, культура, воспитание и грех, влияют на наше восприятие истины и могут искажать его. Есть смысл в совете Поля Рикёра, что надо придерживаться «герменевтики подозрения», что означает, что мы всегда должны быть готовы подвергать наши истолкования критике и проверке.1247
Но, в отличие от постмодернизма, мы утверждаем, что во Христе эти препятствия преодолимы. Главное отличие евангельской веры от постмодернизма заключается не в том, что мы отрицаем проблему субъективности в истолковании, а в том, что мы верим, что человек может преодолеть свою субъективность и познать истину.
На этот счет Дуглас Му говорит: «Не отрицая проблему субъективности в интерпретации, понятие, что существует “правильное” истолкование текста, и что его можно найти, разумно и необходимо».1248 Голдингей добавляет: «Тот факт, что мы не можем достигнуть 100% уверенности в толковании, не означает, что усилия, прилагаемые в этом направлении, не ценны».1249 Клементс напоминает нам: «Правда, что слова могут быть неправильно поняты и культурный разрыв между Библией и современным читателем увеличивает риск таких недоразумений. Но это не означает, что в тексте нет объективного значения».1250

1244Copan P. Why the World is Not Religiously Ambiguous: A Critique of Religious Pluralism // Stewart R. B. Can Only One Religion Be True? – Fortress Press: Minneapolis, MN: 2013. – C. 139-159.
1245Grenz, c. 87.
1246Allen, c. 22-23.
1247Newport J. P. Contemporary Philosophical, Literary, and Sociological Hermeneutics // Corley B., Lemke S. Lovejoy G. Biblical Hermeneutics. – Nashville, TN: Broadman, 1996. – С. 143.
1248Moo D. The Problem of Sensus Plenior // Carson D. A., Woodbridge J. D. Hermeneutics, Authority and Canon. – Grand Rapids, MI: Baker, 1986. – С. 186.
1249Goldingay, с. 50.
1250Clements.

Поэтому нам необходимо стремиться к познанию истины, признавая, что познание истины является процессом. Опять, вспомним слова Иисуса: «Если пребудете в слове Моем, то познаете истину» (Ин. 8:32).

Б. «Детки» постмодернизма и их подходы к интерпретации

В связи с появлением нового мировоззрения постмодернизма в ХХ веке, и его последствиями, возникли и разные новые течения в области герменевтики. Они все, хотя бы частично, опираются на постмодернистские предпосылки, но, в некотором смысле, отличаются друг от друга. Рассмотрим каждый метод в отдельности и дадим оценку.

1. Философия Людвига Витгенштейна и связанные с ней подходы

Витгенштейн, философ ХХ века, был приверженцем теории «логический позитивизм». Это эмпирическое мировоззрение, которое верит, что главный, если не исключительный путь к приобретению знания – это путь через органы чувств. В данном взгляде также подчеркивается субъективность в использовании языка. Другими словами, утверждается, что значение слов зависит лишь от согласия между теми, кто использует их для описания какого-либо явления.
Далее, данная система руководствуется «принципом верификации».1251 Принцип верификации состоит в следующем. Утверждается, что некое заявление имеет значение, т.е. относится к реальности, только при следующих условиях. Во-первых, заявление может иметь значение, если дает неоспоримое определение. Например, заявление «треугольник имеет три стороны» является неоспоримым определением, потому что в реальности не может быть по-другому. Если предмет имеет больше или меньше трех сторон, то это уже не треугольник.
Второй тип заявления, которое имеет значение, относящееся к реальности – это заявление, которое можно подтвердить эмпирическим путем. Например, заявление «небо – голубое» можно подтвердить наблюдением. Значит, оно соответствует реальности. Но не принимаются такие заявления, как «Бог тебя любит», потому что, во-первых, это не неоспоримое определение и, во-вторых, существование Бога эмпирически не подтверждается. Следовательно, согласно принципу верификации, заявление «Бог тебя любит» не имеет значения, т.е. не соответствует реальности.1252
Однако в принципе верификации замечается некая непоследовательность. Принцип верификации утверждает, как уже было сказано, что заявление имеет значение только при том, что оно является неоспоримым определением или может быть эмпирически подтвержденным. Но как насчет самого принципа верификации? Он не является неоспоримым определением и не может быть эмпирически подтвержденным. Выходит, что принцип верификации исключает сам себя в качестве заявления, относящегося к реальности или имеющего значение.
Вклад, который Витгенштейн внес в систему «логический позитивизм», состоял в том, что он учил, что речь о Боге может иметь значение – не объективное, а лишь субъективное. Говорить о Боге можно, если вера в Бога помогает человеку лично справляться в жизни. Но при этом верующему нельзя утверждать, что он имеет истинное и объективное знание о существовании Бога.1253
Помимо вышесказанного, Витгенштейн уделял внимание вопросу употребления языка. Он полагал, что значение всех слов определяется согласием между людьми, которые их употребляют. Например, слово «дом» не имеет никаких присущих ему свойств, которые в обязательном порядке привязывают его к тому объекту, которому мы обычно даем это название. Народ просто согласился между собой по поводу этого названия. При общем согласии между всеми носителями языка, можно называть этот объект не «домом», а, например, «додом».

1251Geisler, Encyclopedia, с. 782.
1252Reymond R. L. The Justification of Knowledge. – Phillipsburg, New Jersey: Presbyterian and Reformed Pub., 1976.
1253Geisler, Encyclopedia, с. 782.

а. Конвенционализм

Вернемся к вышеупомянутому понятию «конвенционализма» и опишем его дальнейшее развитие. Витгенштейн утверждал, что общее согласие между людьми по поводу значений слов распространяется за пределы отдельных слов и выражений. Между людьми может существовать общее понимание некого вопроса или даже общее мировоззрение. Например, некоторые люди могут разделить между собой общее понимание Бога. Таким образом, они могут свободно общаться друг с другом по поводу природы Бога. Но, согласно теории Витгенштейна, их речь о Боге относится лишь к их субъективному пониманию вопроса и основана на их согласии с тем, что «Бог» такой. Такое явление называют «языковой игрой». То есть, когда приверженцы некой религии говорят о Боге, они просто играют между собой словами, использованными ими для описания их общего представления о Нем. Но это не означает, что их слова или понимание относится к действительности.1254
Однако важно уточнить, что автор концепции «языковая игра», Людвиг Витгенштейн, сам оговорился на этот счет, и заявил, что некоторые «языковые игры» действительно относятся к реальности, а именно в областях логики и математики.1255
Получается, что, согласно этой системе, метафизическая терминология не имеет конкретных референтов, существующих в реальности (насколько мы можем это проверить). Речь о Боге имеет смысл, но не имеет конкретных референтов. Другие сторонники этого подхода даже доходят до того, чтобы отрицать существования референтов для всех слов, не только метафизических. Ими доказывается, что когда мы определяем некое слово, мы это делаем при помощи других слов, описывающих его (например, в словаре). А если мы ищем определение тех слов, которые мы употребили для определения первого рассматриваемого нами слова, то мы встречаем другие, определяющие их слова.
Итак, слова вообще не указывают на действительность (т.е. не относятся к конкретным референтам), но указывают лишь на другие слова. «Истинность» текста определяется не тем, что слова в нем верно описывают реальность, а отсутствием внутренних логических противоречий между ними.
В опровержение конвенционализма обратимся к следующим доводам, выдвинутым Норманом Гайслером.1256 Во-первых, если приверженцы конвенционализма утверждают, что значение каждого высказывания зависит лишь от общего согласия между участниками в некой «языковой игре», и что само высказывание не относится к реальности, то это правило должно относиться и к самой системе конвенционализма. Значит, конвенционализм является лишь еще одной «языковой игрой», в которую приверженцы этого мнения играют между собой. Сама система чисто теоретическая и не имеет никакого объективного основания, что требуется, если ее приверженцы хотят заставить других (в том числе, и нас с вами) руководствоваться ею.
Во-вторых, в подтверждение идеи, что абсолютная истина, не зависящая от общего согласия, на самом деле, существует, можно ссылаться на область математики. Математические данные не зависят ни от культуры, ни от образования, ни от воспитания. В-третьих, надо учитывать, что источник знания отличается от основы для знания. Другими словами, тот факт, что мы учились чему-либо в некоем обществе (как участники в какой-либо языковой игре), не обязательно означает, что это общество создало эту информацию. Вполне возможно, что эти факты отображают реальность, как она есть на самом деле.
Можно к этому добавить еще одну мысль. Не исключено, что мировоззрение, «созданное» участниками некой «языковой игры», действительно относится к реальному миру. Для того чтобы исключить эту возможность, необходимо установить какие-нибудь критерии, согласно которым можно узнавать, относится ли некая «языковая игра» (т.е. мировоззрение) к действительности или нет. Но в системе конвенционализма определить такие критерии невозможно, и нельзя просто предполагать, что все «языковые игры» создают всего лишь сказочный мир.

1254Turnau, с. 345, 348.
1255Feinberg J. S., c. 59-60.
1256Geisler, Encyclopedia, с. 158-159.

Далее стоит упомянуть об аргументе Голдингея, что суть «коммуникации» заключается в том, что «кто-нибудь хочет сказать что-нибудь кому-нибудь».1257 Говорящие или пишущие стараются сообщить конкретную информацию, а не просто играть со словами. Настоящая коммуникация влечет за собой сообщение реальных сведений.
Наконец, по поводу утверждения, что все слова лишены конкретных референтов, надо ответить, что здесь путаются концепции смысла слова и его референта (см. главу 7, «Герменевтика: введение»). Не само слово, а его смысл определяется другими описательными словами, обнаруженными через обращение к словарю. Но смысл слова – это всего лишь один аспект его значения. В его значение входят и его референты. Получается, что в этой системе игнорируются эти фундаментальные лингвистические соображения.

б. Литературная критика

Сегодня одним из самых распространенных методов истолкования Библии, особенно жанра повествования, является, так называемая, литературная критика. Согласно этому названию, приверженцы этого подхода смотрят на Писание всего лишь как на литературу. Это означает, что историчность библейского материала не комментируется. Случилось ли все, о чем Библия повествует, или нет – нам неизвестно и даже неинтересно. Главное – это тот рассказ, который размещен в библейском повествовании.
Цель автора была не в том, чтобы написать точный исторический отчет, а в том, чтобы создать сказочный мир, в котором читатель может участвовать. Приверженцы этого метода не утверждают, что Библия совсем не содержит никакой истории, но говорят, что историчность текста не важна.1258 Важно лишь то вдохновение, назидание и ободрение, которое читатель получает через ее чтение.
Маки подробнее описывает эту систему следующим образом: «В литературном произведении автор намерен, чтобы у читателя что-то случилось. Он не намерен просто передать информацию. В частности, литературные произведения касаются нашего воображения, предоставляя нам новый, живой опыт, что делает нас другими (лучшими) людьми».1259 Далее, он комментирует: «Когда люди изменяются, то это сначала происходит в их воображении».1260
Данная система сходится с постмодернистским мировоззрением и философией Витгенштейна тем, что во всех этих системах отрицается существование реальных референтов для написанного в тексте материала. Текст создает «сказочный мир», принятый только членами некого сообщества, т.е. участниками некой «языковой игры».
Одна из причин, почему подход «литературная критика» пользуется большей популярностью, заключается в том, что не надо заботиться о доказательстве историчности текста Священного Писания. Давно ведутся дебаты об исторической достоверности Библии, особенно в свете кажущихся противоречий в ней (так называемых феноменов). Но если главная цель изучения Библии состоит в личном участии в рассказе, приведенном в тексте, то вопрос историчности можно обойти.
Но это «преимущество» является и самой опасной чертой этого подхода. Дело в том, что христианство – это историческая вера. Его постулаты состоят не из философских соображений или рассуждений человеческого разума, а из Божьих действий в истории. Если историчность Библии (и вслед за ним историчность христианства) отрицается или умаляется, то рушится все основание христианской веры. Библия обещает спасение не тем, кто верит в «рассказ об Иисусе» или «Иисуса легенды», но тем, кто верит в истинного Иисуса, умершего на кресте и воскресшего из мертвых, как описано в исторически достоверном Новом Завете. Человек, который верит лишь в «Иисуса из рассказа», а не верит в истинного Иисуса, лишается спасения.

1257Goldingay, с. 47. Также см. Gillespie T. W. Biblical Authority and Interpretation // McKim D. A Guide to Contemporary Hermeneutics. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1986. – С. 207.
1258Отмечено в Silva M. Has the Church Misread the Bible? – Grand Rapids: Zondervan, 1987. – C. 10.
1259Macky P. W. The Coming Revolution: The New Literary Approach to New Testament Interpretation // McKim D. A Guide to Contemporary Hermeneutics. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1986. – С. 269-270.
1260Там же, с. 273.

Также надо учитывать, что литературная критика касается, в основном, жанра повествования. Но Библия содержит и другие жанры, которых данный подход не объясняет. Наконец, Голдингей комментирует, что литературный подход к Писанию, т.е. чтение его в свете его литературных особенностей, не исключает его принятия в качестве подлинной истории.1261 Рекомендуется смотреть на Писание и как на литературу, и как на историю. Голдингей пишет, что Писание «больше истории, а не меньше истории».1262

2. Философия Мартина Хайдеггера и связанные с ней подходы

Наряду с Людвигом Витгенштейном, сильнейшее влияние на мир герменевтики оказывал философ ХХ века Мартин Хайдеггер.1263 Суть его философии в том, что язык определяет реальность для человека. Предполагается, что все ценности и мировоззрение некоей культуры сохраняется в языке этой культуры, что напоминает концепцию «языковая игра». Через язык эти ценности передаются из поколения в поколение. Когда человек рождается в некоей культуре и усваивает ее язык, он (т.е. язык) определяет, как он должен думать, во что он должен верить, как он должен поступать, и т.д. То есть, язык создает для него его восприятие реальности.
Получается, что, хотя язык начал свою деятельность лишь в качестве носителя ценностей и мировоззрения некоей культуры, он, в конце концов, узурпировал место культуры, и стал ее определяющим фактором. При конвенционализме говорится, что язык – это инструмент некого сообщества для проведения своей языковой игры. Но теперь язык – это не инструмент сообщества, а сообщество попало под контроль языка.
Ватсон так описывает этот момент: «Язык не является прозрачной средой, но формирует и образует действительность, о которой он говорит. Для языковых агентов не может быть никаких встреч с реальностью, которой нет в форме языка».1264 Французский лингвист Фердинанд де Соссюр учил, что говорящий «охвачен в сети отношений, закрученных языком и социальным порядком, который питает и поддерживает его».1265 По мнению Рорти, не существует «никакой силы за пределами языка», и Деррида полагает, что нет ничего существенного «под языком или за ним»,1266 и что мир не существует, пока он не написан.1267 По мнению Дильтея человек наследует свое мировоззрение по традиции.1268 Лунди дает следующее описание дела:

Каждое слово, которое мы используем, несет в себе историю ассоциаций и употреблений. Когда мы присваиваем язык для собственного использования, мы наследуем моральную историю слов, которые мы используем… Слова не просто влияют на наше мышление; они положены в основу его, они формируют его, и они направляют его.1269

Получается, что не человек использует язык для самовыражения, а язык управляет мышлением человека. Утверждается, что: «Язык говорит, а говорящий является лишь его устами. Я не говорю на языке, а язык говорит через меня».1270
В оценке философии Хайдеггера сразу скажем о самом серьезном последствии в отношении ее применения к Божьему Слову – Библии. Сразу становится очевидно, что она отклоняется от

1261Goldingay, с. 31.
1262Там же. с. 32.
1263Обсуждается в Thiselton A. The New Hermeneutic // McKim D. A Guide to Contemporary Hermeneutics, pp. 78-107. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1986. – С. 85-92.
1264Отмечено в Watson, с. 9-10.
1265Lundin, Culture of Interpretation, c. 188.
1266Там же c. 240, 192.
1267Walhout C. The Responsibility of Hermeneutics // Texts and Actions. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1985. – С. 35.
1268Grenz, c. 100.
1269Lundin, Culture of Interpretation, c. 138.
1270Отмечено в Watson, с. 80.

евангельской позиции, что Библия является Божьим вдохновенным Словом. Вместе того, что Дух Святой говорит через Писание, получается, что сам язык говорит через него.
Выходит, что в этой системе язык занимает место Бога. Язык же не только говорит через Писание, но и является «творцом», так как он определяет для человека его восприятие реальности. Ватсон отмечает, что, согласно этой теории, язык даже создает Бога. То есть, язык определяет наше восприятие Бога и Его плана.1271 Значит, все Его атрибуты носят лишь текстуальный характер. Бог не всемогущий, а лишь описывается таким. Он «текстуальный» всемогущий, «текстуальный» всеведущий и т.д.1272 За пределами языка Бог даже не существует. Язык – это «всё во всем».
В опровержение данной позиции также учитываем, что не все люди слепо следуют традициям и культурным ценностям, якобы, переданным им через язык. История полна примеров реформаторов, которые противились ценностям своего времени и вводили реформу. Вместе с этим, принимаем к сведению многочисленные случаи обращения человека от одного мировоззрения в другое. Как можно объяснить такие явления, если все люди находятся в рабстве мировоззрения, которое преподает им язык?1273
Плюс к этому, из опыта мы знаем, что содержание текста часто не поддерживает общепринятых ценностей, а бросает им вызов.1274 Также, как отмечает Файнберг, когда человек изучает новый язык, ему не приходится изменить мировоззрение, чтобы использовать вновь изучаемый им язык. Новый язык не определяет его ценностей или мировоззрения, а просто служит ему инструментом самовыражения. Что мешает нам так говорить о языке вообще?1275
Далее, если утверждается, что текст определяет наше восприятие реальности, то логически следует, что текст (язык) умеет сохранять и передавать какой-то смысл своей аудитории, в данном случае, ценности и мировоззрение некоей культуры. А если текст (язык) может так делать, то почему он не может передавать авторское намерение, что утверждается в грамматико-историческом подходе к истолкованию Писания?
Также, если утверждается, что текст определяет наше восприятие реальности, то логически следует, что реальность существует отдельно от текста, т.е. независимо от нашего восприятия. Другими словами, к чему именно слово «реальность» относится во фразе «восприятие реальности»?1276
Далее, можно говорить о работе Джеймса Барра, который убедительно опровергает мнение, что еврейское и греческое мировоззрения тесно связаны с языками этих народов до какой степени, что Божья истина лучше всего выражается только на еврейском языке.1277 Дело в том, что любой язык, составленный из тех же самых грамматических частей, может верно и точно передавать некое мышление, то ли «еврейское», то ли другое. Выходит, что язык не определяет восприятия реальности, а просто служит носителем информации.
Тисельтон придерживается мнения, что язык не формирует культуры, а служит ей.1278 Присоединяется к этому мнению Гиллеспи: «Структуры языков являются лишь лингвистическими акциденциями, которые не определяют мышления, мировоззрения или предпосылок».1279 Другими словами, язык не определяет реальности, а служит лишь инструментом для самовыражения человека.

а. Деконструктивизм

Подход «деконструктивизм» опирается на мысль Хайдеггера, что язык определяет реальность. Данный подход фокусирует внимание на внутренних противоречиях и непоследовательности,

1271Там же, с. 139.
1272Там же, с. 85.
1273Lundin, Culture of Interpretation, c. 140.
1274Erickson M. Postmodernizing the Faith, с. 137.
1275Feinberg J. S., с. 90.
1276Там же, с. 152.
1277Barr J. Semantics of Biblical Language. – Oxford: Oxford University Press, 1961. – C. 8-20.
1278Tам же, с. 137.
1279Gillespie, с. 240-241.

существующих в письменных трудах. Поскольку каждое поколение слегка изменяет мировоззрение своей культуры, и передает эти изменения через язык новому поколению, неизбежно будут появляться в литературе моменты, которые не совсем логически совместимы, потому что были введены в разные времена, на разных этапах развития этой культуры и ее языка. Эти непоследовательности указывают на нестабильность этой письменной традиции.
По поводу библейского материала, например, предполагается, что напряжение между учениями о Божьем суверенитете и человеческой свободе может представиться примером такой непоследовательности, равно как и кажущиеся соперничающими взгляды на угнетение женщин с одной стороны, а с другой стороны – на их освобождение.1280
Поскольку эта письменная традиция постоянно изменяется, то мы не можем понять до конца значения любого текста в ней. Бессмысленно искать в тексте какое-либо стабильное значение, тем более, посредством обнаружения какого-либо «авторского намерения». Ведь язык является не способом самовыражения индивидуума, а способом передачи культурных ценностей.
Плюс к этому, когда автор выпускает свой материал, он уже не может следить за ним и убедиться, что его оригинальное значение будет сохраняться. Выходит, что каждая письменная работа становится независимой от своего автора и, следовательно, «живет своей жизнью».1281 Когда кто-то читает любой письменный текст, то через него говорит ему не автор, а сам язык – носитель ценностей и мировоззрения данной культуры.
Все, что остается делать читателю – сравнивать прочитанное в тексте с собственным жизненным опытом и делать соответствующие изменения в истолковании текста, создавая свою собственную версию, а затем передать ее следующему поколению.1282 Количество этих «новых чтений» неограниченно.1283 Писатель Карл Генри описывает эту систему следующими словами: «Каждый истолкователь вправе свободно обращаться с текстом, т.е. “деконструктивировать” его и переписывать желаемые части, создавая новое чтение, изображающее его или ее собственные предпочтения, не основанные на самом тексте».1284
Для опровержения деконструктивизма можно ссылаться на доводы, выдвинутые в опровержение философии Хайдеггера, так как, если убеждение Хайдеггера, что язык определяет для нас реальности, неверно, то основание для системы деконструктивизма рушится.
Далее, можно добавить и следующие моменты. Коттерелл оспаривает утверждение, что текст независим от своего автора и «живет своей жизнью». Он говорит: «Текст не достигает семантической автономии от своего автора просто в силу того, что был записан и опубликован».1285 Тот факт, что после публикации автор не может следить за своей работой, чтобы сохранять ее первоначальное значение, вовсе не означает, что она неизбежно лишается этого значения.1286
Эриксон добавляет, что наличие во многих библейских книгах указания на автора и адресата подчеркивает исторический характер этих Писаний, что в них сохраняется авторское намерение.1287 По Едвардсу, «публичное» значение текста (т.е. его значимость или применение) может изменяться по времени, но его «онтологическое» (первоначальное) значение остается без изменения.1288
Также, можно вновь ссылаться на аргумент Голдингея, что сам смысл «коммуникации» подразумевает под собой, что кто-нибудь хочет сказать что-нибудь кому-нибудь.1289 Люди не пишут произведения напрасно, бросая слова на ветер. У каждой письменной работы (в том числе, и у той,

1280Goldingay, с. 30.
1281Watson, с. 3-4.
1282Walhout, с. 38-39.
1283Geisler, Encyclopedia, с. 193.
1284Hodges, с. 5-6; Geisler, Encyclopedia, с. 192.
1285Cotterell P., Turner M. Linguistics and Biblical Interpretation. – Downers Grove, IL: Intervarsity, 1989. – С. 65.
1286Там же, с. 66.
1287Erickson M. Language: Human Vehicle for Divine Truth // Corley B., Lemke S. Lovejoy G. Biblical Hermeneutics. – Nashville, TN: Broadman, 1996. – С. 171.
1288Edwards, с. 214.
1289Goldingay, с. 47.

которую вы сейчас читаете) есть конкретная цель написания. Письмо пишется с целью сообщить что-нибудь кому-нибудь, это касается и библейских книг.
Далее, утверждение, что количество «новых чтений» текста не ограничено, не верно. Язык сам ограничен правилами лексики и грамматики. Быт 1:1, «В начале сотворил Бог небо и землю», не может означать, что «никто не сотворил неба и земли», или что «Ваал их создал».1290
С более практической точки зрения, Карсон мудро комментирует, что если бы ереси, которые угрожали раннему христианству, появились сегодня, то они считались бы просто «новыми чтениями» библейского текста и нашли бы место в христианской вере.1291

б. «Новая герменевтика»

Другая система, зависящая от философии Хайдеггера, существует под названием «новой герменевтики», и ее основателями считаются Ернст Фучс и Герхард Ебелинг.1292 Их учения восходят и к философии Ганс-Георга Гадамера.
Цель этого подхода заключается в том, чтобы между текстом и читателем состоялось, так называемое, «слияние горизонтов». «Горизонт» читателей состоит в тех вопросах, запросах, потребностях и мнениях, которые лично касаются его жизни и жизни его общины, с которыми он приходит к тексту при его чтении. Вместо того чтобы избавиться от своей субъективности для объективного рассмотрения текста, читателю нужно приходить к тексту со своими интересами, т.е. со своим «горизонтом». «Горизонт» же текста состоит в интересах, которые в нем продвигаются.
Первый шаг в этом подходе – создать некое «расстояние» между читателем и текстом посредством анализа текста историко-критическим методом. Через это читатель знакомится с «горизонтом» текста, т.е., с теми интересами, которые текст преследует. Затем, осознав, как свой «горизонт», так и «горизонт» текста, читатель занимает более пассивное положение по отношению к тексту, чтобы он «проговорил» ему. В итоге, состоится «встреча» между текстом и читателем, в результате которой читатель получит новое прозрение. Эта встреча называется «слиянием горизонтов». Прозрение, полученное через эту встречу, принимается за «значение» текста. Следовательно, в зависимости от читателя может быть много значений каждого текста.1293
Получается, что читатель не столько истолковывает текст, сколько текст истолковывает его. Цель истолкования – не столько изучать текст, сколько «слушать» его. Текст в своей встрече с читателем занимает, каким-то образом, активное положение по отношению к нему и «говорит» ему. Это напоминает философию Хайдеггера, согласно которой язык занимает активное положение в управлении мышления человека и в образовании его мировоззрения. Задача читателя – позволить тексту напрямую говорить ему. Текст бросает вызов «горизонту» читателя, и заставляет задуматься о его правдивости. Таким образом, «горизонт» текста влияет на «горизонт» читателя.
Однако горизонт читателя тоже, в некотором смысле, оказывает свое влияние на «горизонт» текста. Читатель передает прозрение, полученное через «встречу» с текстом, следующему поколению читателей. Эти прозрения становятся частью принятого истолкования данного текста и входят в «горизонт» будущих истолкователей.1294 Таким образом, образуется «живое предание» для истолкования данного текста, в которое каждое поколение истолкователей вносит свой вклад.1295
Такой подход особенно полезен по отношению к истолкованию притч.1296 В Своих притчах Иисус создает «горизонт», похожий на тот, что имеется у Его слушателей. Он говорит о винограднике, брачном

1290Там же, с. 51.
1291Carson D. A. Recent Developments in the Doctrine of Scripture // Carson D. A., Woodbridge J. D. Hermeneutics, Authority and Canon. – Grand Rapids, MI: Baker, 1986. – C. 43.
1292См. Thiselton, Two Horizons, с. 299-317; Gillespie, c. 214.
1293Cranford L. L.. Modern New Testament Interpretation // Corley B., Lemke S., Lovejoy G. Biblical Hermeneutics. – Nashville, TN: Broadman, 1996. – C. 130.
1294См. Lundin R. Our Hermeneutical Heritage // Texts and Actions. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1985. – С. 25.
1295Thiselton, Two Horizons, с. 32.
1296См. Thiselton, New Hermeneutic, с. 92 и далее.

пире, лове рыб, сеятеле и т.п. Слушатель хорошо знаком с этими горизонтами, потому что они касаются его интересов и потребностей.
Но Иисус устраивает свои притчи так, чтобы ввести в них новые элементы или применения, которых читатель вовсе не ожидает. Например, в Лк. 18:9-17 оправдывается не фарисей (религиозный герой), а мытарь (враг народа). Иисус, говоря на языке Своих слушателей, тем не менее, преподает им нужный урок для жизни в контексте притчи. Это явление наблюдается и в притчах других людей. Вспомним о притче, которую Нафан рассказал Давиду (2 Цар. 12:1-10). Давид был полностью согласен с осуждением человека в притче, но, в конце концов, узнал, что речь шла о нем самом.1297
Притчи особенно приспособлены к методу «слияния горизонтов» по другой причине. Сторонниками этой системы считается, что каждая притча может иметь больше одного значения, в зависимости от слушателей. Когда рассказывается притча, каждый слушатель отождествляет себя с одним из персонажей в рассказе. Например, в притче о фарисее и мытаре (Лк. 18) один слушатель может иметь больше общего с фарисеем, а другой – с мытарем. Но в ходе рассказа каждый получает личное слово от Господа. Таким образом, текст «проговаривает» читателю.1298 Соответственно, жанр повествования тоже приспособлен к такому походу, так как в нем есть разные действующие лица, с любым из которых читатель может отождествить себя, согласно своему положению и нуждам.1299
В этом подходе видны и сильные, и слабые стороны. Позитивная сторона в том, что он делает нужный акцент на применении текста к читателю. Истолкование Библии заключается не только в том, чтобы анализировать текст для обнаружения авторского намерения, но и в жизнеизменяющей встрече с Богом через текст. Как Годингей говорит: «Текст не может пониматься с нейтральной позиции. Задача интерпретации требует, чтобы мы признавали, что на карту поставлен наш интерес».1300
Но, как Тисельтон отмечает, кажется, что в этом подходе недостаточно внимания обращается на аналитический шаг в экзегетическом процессе, а именно, на определение авторского намерения.1301 Также, в этой системе рекомендуется употребление историко-критического метода толкования, что опровергается в предыдущей главе этой книги.
Далее, Тисельтон считает, что будет неправильно занимать пассивное положение по отношению к тексту. Библия побуждает нас использовать наш разум и при определении авторского намерения, и при применении текста к жизни. Поддаваться «голосу текста» без проверки может быть опасным.1302 Наконец, данный подход более полезен в разборе жанра притчи и повествования, чем в разборе других жаров.1303 Поэтому его польза ограничена.

в. Экзистенциальная герменевтика

Стоит бегло взглянуть на еще один подход к толкованию, опирающийся на философию Хайдеггера, а именно, на «экзистенциальную герменевтику», основателем которой является Рудольф Бультманн.1304 В своей системе Бультманн делает сильное ударение на субъективность человека как на истинный путь к богопознанию. Он сходится с Хайдеггером в том мнении, что все, что человек может знать с уверенностью – это то, что касается его лично: его впечатления, чувства, опыт и потребности. Места для объективного восприятия реальности нет.

1297Thiselton A. C. Reader-Response Hermeneutics, Action Models, and the Parables of Jesus // Texts and Actions. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1985. – С. 85.
1298Тиселтон отмечает, что в оригинальном историческом контексте упор этой причти был на то, чтобы вызвать удивление тому, что фарисей, который был высоко уважаемым человеком того времени, не получил оправдания, а мытарь – получил. В наши дни, когда существует более негативная оценка религиозности фарисеев, мы не чувствует этого удивления (Thiselton, Two Horizons, с. 14-15).
1299Goldingay, с. 40.
1300Там же, с. 253.
1301Thiselton, New Hermeneutic, с. 99-100.
1302Tам же, с. 101.
1303Thiselton, Two Horizons, с. 353.
1304Tам же, с. 6-7, 217 и далее.

Бультманн доводит дело до того, что если человек ищет какие-нибудь объективные доказательства относительно своей веры, то нарушает реформаторский принцип «спасение только по одной вере». Вера, по пониманию Бультманна – это чисто субъективный феномен, не подвергающийся никакой проверке со стороны.
Единственным необходимым фактором в духовной жизни человека является личная вера в Бога и личный опыт с Ним. Нельзя человеку увлекаться повседневной жизнью и ее суетой. Ему надо развивать свой потенциал как индивидууму в отношениях с Богом. Вот откуда отталкиваются названия «экзистенциальное богословие» и «экзистенциальная герменевтика». «Экзистенциальное» означает «основано на личном опыте».
Богословие Бультманна оказывает сильное влияние на его понимание толкования, т.е. герменевтики. То, что мы читаем в Библии – это не объективное описание исторических событий, а выражение в виде «мифов» личного опыта с Богом библейских писателей и их впечатлений о Нем. Поэтому для того, чтобы правильно разбираться в толковании Слова, надо его «демифологизировать», т.е. распознать, какие чувства побудили библейского писателя создать соответствующее мифологическое представление.
Например, когда Библия описывает чудо, на самом деле, это либо попытка автора в образе мифа выразить свое чувство удивления в Боге, либо это его попытка объяснить какое-нибудь непонятое ему явление. Демоны в Библии – это не реальные существа, а мифологическое представление со стороны автора о каких-либо ограничениях, которые он испытывает в жизни.
Такой экзистенциальный подход касается не только истолкования исторических данных в Библии, но и трактовки поучительных мест. Причта о блудном сыне, например, толкуется так, что ударение делается на чувства отчужденности и отвержения, испытываемые блудным сыном. В причте о талантах фокусируется внимание на страхе последнего слуги чем-то рисковать, и как он, тем самым, потерял свой шанс чего-нибудь добиться. Когда Библия учит, что Иисус – «Господь», то Ему не приписывается никакой божественный статус, а просто описывается готовность писателя (и читателя) следовать за Ним.
Даже пророчество толкуется в этом свете. Когда автор пишет на эсхатологическую тему, он не предсказывает будущие события, а призывает читателя принять решение следовать за Богом сейчас. Таким образом, объясняется, почему Павел и Иоанн иногда говорят о том, что сейчас последнее время, и что уже исполняется все, что было сказано об грядущем (см. 2 Кор. 6:2; 2 Фес. 2:7; Ин. 5:24; 12:31; 1 Ин. 2:18). Далее, смысл повествования в Быт. 1 о творении вселенной не космологический, а экзистенциальный – люди ищут свое место в этом мире.1305
Даже беглый взгляд на систему Бультманна открывает ее несостоятельность. Здесь полностью отрицается историчность Библии, и отвергаются даже самые кардинальные доктрины христианской веры. В дополнение к этому, Бультманн не предлагает никаких оснований для своих убеждений, что Библия – сплошь мифология. Также, его система – антропоцентричная, вытесняющая Бога из центра внимания, и лишающая Его любого сверхъестественного вмешательства.
Голдингей выдвигает и другие доводы в опровержение учения Бультманна.1306 Во-первых, если христианство продвигает лишь мифологию без любого исторического обоснования, то какое преимущество у христианства по сравнению с другими религиями или философиями? Почему не обратиться в Бхагавадгиту для вдохновения? Во-вторых, если Библия исторически достоверна (что доказано в главе 15, «Высшая критика»), то получается, что Бультманн не «демифологизирует» Писание, а «мифологизирует» его, т.е., делает историю мифом. В-третьих, цель Писания – не прояснять экзистенциальный опыт человека, а возвещать Божьи дела. Наконец, попытка использовать Писание для побуждения людей к активности в своей вере не требует отрицания его историчности. Наоборот, если Библия истина, то это еще сильнее побуждает читателя посвящать свою жизнь Господу.

В. Другие новые течения

1305Goldingay, с. 206.
1306Там же, с. 211-215.

В последней части этой главы рассмотрим новые движения в герменевтике, которые не связаны с постмодернизмом: структурализм и богословие освобождения.

1. Структурализм

Структурализм возник во Франции в 60-х годах ХХ века.1307 В этой системе предполагается, что каждый автор выражает в своем тексте, так называемые, «глубокие структуры». Следовательно, в основе всего человеческого мышления лежат некоторые основные мысли или концепции, которые представляют собой самые фундаментальные потребности и интересы человека, и которые выражаются в каждой письменной работе любой культуры. Задача толкователя заключается в обнаружении этих «глубоких структур» в тексте и выяснении, как именно данный писатель выражает их.
Особенное внимание уделяется тому, каким образом рассматриваемый нами автор изменяет обычное изложение этих структур. Например, одна из «глубоких структур» – это отношения «посланника», «посылаемого» и «получателя». Но в книге Есфири встречается что-то неожиданно – указаны там «получатель» (иудеи) и «посылаемое» (избавление), но не указан «посланник», поскольку в книге нигде не говорится о Боге. В книге Есфири также встречается смешение ролей «противника» и «помощника», так как персидский царь иногда угрожает, а иногда помогает Божьему народу. Подобное явление встречается и в 32-ой главе книги Бытие, где Бог, представленный ангелом Господним, с одной стороны, поддерживает Иакова, а с другой стороны, противостоит ему.
«Глубокие структуры» также выражены в разных устройствах и порядках, таких как употребление пищи и одежды, местонахождение и методы передвижения, последовательность в событиях и иерархические отношения. Например, в книге Есфири наблюдаются противопоставления пиров постам, хорошей одежды – скромной, высоко вознесенных людей – униженным, места внутри чего-нибудь – месту снаружи. Говорят, что в этих случаях выражается глубокая структура «природы и местонахождения силы и власти».
В оценке этой системы сначала скажем, что ее действие в области герменевтики было очень кратковременным, и в данный момент она может похвастать лишь небольшим количеством последователей. Дело в том, что с одной стороны, совершенно разумно предполагать, что у людей существуют основные потребности и интересы. А с другой стороны, неразумно полагать, что эти интересы контролируют всю жизнедеятельность всякого человека во все времена, в том числе, и его письменное творчество. В мире литературы (в том числе, и в Священном Писании) наблюдается такое разнообразие в жанре и тематике, что трудно представить, что все это сводится лишь к нескольким «глубоким структурам», которые определяют содержание каждого письменного труда.
Плюс к этому, кто посмеет утверждать, что имеет совершенно точное и верное понимание того, каковы именно эти «глубокие структуры»? Эта теория также подрывает доктрину о богодухновенности Писания и его роль как канала для передачи Божьего откровения. Согласно этой системе Писание – это не откровение от Бога, а лишь попытка человека выражать эти глубокие структуры в творческом труде.
Единственное преимущество, имеющееся в этом методе – его способность обращать наше внимание на разные узоры в библейском тексте. Такой анализ уже был обсужден в контексте изучения риторических особенностей текста (см. главу 8, «Грамматико-исторический метод»).

2. Богословие освобождения

Позиция «богословие освобождения» утверждает, что главная проблема человечества заключается в несправедливости между людьми.1308 Люди злоупотребляют друг другом, из этого вытекают все проблемы в мире. Нынешнему обществу присущи злые социальные структуры, которые приводят к притеснению населения. Отмечаются подавление и дискриминация в адрес меньшинств и женщин. Если

1307См. Goldingay, с. 24-26; Newport, с. 136-137.
1308См. Эриксон, М. Е. Христианское богословие. – СПб: Санкт-Петербургский христианский университет, 1999. – С. 499 и далее.

мы сможем исправить плохие отношения между людьми, и устранить злые социальные структуры, то сможем создать утопию.
Обратим внимание на теологическое оправдание этой системы. Ее сторонники рассуждают так. Во-первых, очевидно, что люди в мире страдают. Но Бог хочет, чтобы нужды людей были восполненными. Почему же Церковь не делает больше для поддержки нуждающихся в мире? В этом приверженцы богословия освобождения обвиняют традиционный подход к истолкованию Библии. По обыкновению Церковь смотрит сначала на Библию, чтобы определять, как нужно поступать, а затем на жизнь, чтобы применять библейские принципы к ней. Но сторонники богословия освобождения думают, что надо делать все наоборот. Надо начинать с того, что людям нужно, а потом обращаться к Библии, чтобы найти методы и вдохновение для восполнения этих нужд.
Уточним герменевтический подход богословия освобождения.1309 Согласно этому методу, истина обнаруживается не через изучение, а только на практике. Человек должен быть задействованным в практическом христианском служении, в частности, в поддержке бедных и притесненных, чтобы узнавать Божью истину. Это доказано тем, что в Библии Бог открывает Себя не в теории или абстракции, а в действии и истории.
Далее, подлинная христианская вера показана делами (Иак. 2:18), и истина касается не нашего понимания, а нашего поведения (2 Ин. 4). Иисус учил, что готовность к послушанию определяет познание истины (Ин. 7:17), и что истинность некого учения показана образом жизни его учителей: «По плодам их узнаете их» (Мф. 7:16). Утверждается, что истолкователи Писания всегда своим истолкованием защищают свои интересы за счет сохранения Божьей истины. Как Вилкинсон это выражает: «История рассказывается победителями».1310
Какие способы предлагают сторонники богословия освобождения для изменения общественного порядка. Можно проповедовать людям о библейских принципах справедливости и добродетельности. Можно устраивать забастовки и митинги. Даже для исправления общества дозволено употребление насилия в форме революции. Как ожидается, это учение более популярно в бедных странах третьего мира и среди этнических меньшинств индустриальных стран. Некоторые из ведущих богословов этого движения находятся в Латинской Америке, где находится много бедных стран.
Интересно отметить, что та же самая философия наблюдается и в рассуждениях Карла Маркса и других ранних коммунистических лидеров. Маркс считал, что если было бы создано идеальное общество, в котором у всех были бы равные возможности, то из него эволюционировал бы новый человек, который искренне заботился бы о других. Как коммунисты, так и приверженцы богословия освобождения утверждают, что проблема человека заключается в несправедливых общественных структурах. Чтобы изменить эти структуры общества, обе группы рекомендуют революцию.
Хотя одна группа религиозная, а другая – нерелигиозная, коммунисты и приверженцы богословия освобождения имеют много общего. И на самом деле, множество последователей богословия освобождения открыто придерживаются марксизма. Можно сказать, что богословие освобождения является сочетанием коммунизма и христианства.
Что можно сказать в опровержение этого учения? Во-первых, богословие освобождения утверждает, что Божий план определяется не тщательным исследованием Библии, а наблюдением за состоянием человека. Другими словами, если вы хотите совершать Божью волю, то необходимо смотреть не на Библию, но на физические нужды людей, и стараться их удовлетворять.
Однако этот подход предполагает, что человек знает свои потребности лучше, чем их знает Бог. Приверженцы этой теории используют Божье имя для того, чтобы оправдать свой подход, но они отвергают Его план, открытый в Библии. Бог хорошо знает состояние человечества, и у Него есть совершенный план для его избавления. Он знает лучше нас, какова наша истинная проблема. Но последователи этой системы отвергают Божий совет. Плюс к этому, приверженцы этой теории обвиняют

1309См. Bonino J. M. Hermeneutics, Truth and Praxis // McKim D. A Guide to Contemporary Hermeneutics. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1986. – С. 344-357.
1310Wilkinson L. Hermeneutics and the Postmodern Reaction Against “Truth” // Dyck E. The Act of Bible Reading. – Downers Grove, IL: Intervarsity, 1996. – C. 131.

традиционное христианство в употреблении Библии в защиту интересов сильных и богатых. Но они делают то же самое – выборочно используют Библию в пользу своей позиции.
Во-вторых, Библия учит, что нам не следует сильно беспокоиться о нашей земной жизни. Павел пишет святым в Колоссе: «Если вы воскресли с Христом, то ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога; о горнем помышляйте, а не о земном. Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта с Христом в Боге» (Кол. 3:1-3). Хотя Бог обещал благословлять нас в этой жизни, наша надежа – на будущее, когда явится Христос. Если мы будем искать утопию в этой жизни, то отклонимся от Божьего плана. В послании к Евреям идёт речь о том, что ветхозаветные святые считали себя странниками и пришельцами на земле (Евр. 11:13). Также Петр назвал своих читателей «пришельцами и странниками» (1 Пет. 2:11). Ранее, Петр употребил интересное выражение. В первой главе 17-м стихе он говорит: «Со страхом проводите время странствования вашего». Он сравнивает нашу земную жизнь с путешествием. Нашим домом является Божье вечное царство, а на этой земле мы странники.
В-третьих, Библия выступает против употребления насилия для удовлетворения личных потребностей. Иисус сказал Своим ученикам: «Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два» (Мф. 5:38-41). Ученики Иисуса обязаны следовать Его словам.
Петр прямо говорит о том, как надо реагировать, когда люди нами злоупотребляют: «Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым. Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо» (1 Пет. 2:18-19). Далее Петр заявил, что даже Иисус Сам претерпел несправедливость на кресте. Этот отрывок прямо противоречит позиции богословия освобождения. По этой теории надо сопротивляться тому, кто с нами поступает несправедливо. Но Библия говорит, что угодно Богу будет, если мы перенесем скорби без жалобы.
Правда, что в Библии много говорится о бедности и несправедливости. Но важно отметить, что почти все такие отрывки находятся в Ветхом Завете. Возникает вопрос, в отношении бедности и несправедливости Бог обращается к Израилю, как к обществу, или как к Божьему народу? Дело в том, что в Ветхом Завете Израиль был и обществом, и Божьим народом. Поэтому относятся ли эти повеления к тому, как верующий должен поступать по отношению к светскому обществу, или по отношению к Божьему народу?
Приверженцы богословия освобождения относят эти ссылки к светскому обществу и приходят к выводу, что Церкви надо бороться за справедливость в этом мире. Но для разрешения вопроса лучше рассмотреть данные не из Ветхого Завета, а из Нового, где общество и Божий народ были отделены друг от друга. Для подтверждения богословия освобождения желательно видеть в Новом Завете тот же самый упор на порядок в обществе, который наблюдается в Ветхом Завете.
Однако, в Новом Завете почти все стихи, говорящие о бедности и справедливости, относятся к Божьему народу, т.е. к Церкви, напр. Деян. 11:29; Гал. 2:10; 2 Кор. 8-9; Иак. 2; 1 Ин. 3:17. Но сказав это, надо признать, что Новый Завет не запрещает милосердного отношения к светскому обществу. Даже такая добродетельность ободряется в притче о добром самаритянине. И в Ветхом Завете есть подобное явление – Иона был призван проповедовать покаяние жителям Ниневии, которые не входили в число Божьего народа.
Руководящий принцип Божьего Слова в этом отношении находится в Гал. 6:10: «Итак, доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере». В 1 Кор 5:12-13 Павел также писал: «Что мне судить и внешних? Не внутренних ли вы судите? Внешних же судит Бог». Из вышесказанного видно, что хотя Бог не запрещает и даже ободряет добродетель по отношению к обществу, приоритет и предпочтение дается Церкви, которая выступает Божьим новым обществом, заменяющим старое общество и пребывающим вечно.
Следующий момент в нашем опровержении заключается в приведении примера Израиля. Бог через закон Моисея уже дал Израилю совершенную социальную систему. И Моисей был таким наилучшим лидером, каким бы только мог быть. Но все же даже при этих условиях Израилю не удалось создавать утопию. Он грешил, поклонялся идолам и т.п. Пример Израиля явно раскрывает истинный характер проблемы человека. Она находится не в злых социальных структурах, а в человеческом сердце.
Наконец, эта богословская система противоречит действию Иисуса во время Его торжественного входа. Иудеи считали, что Мессия – это политический избавитель. Многие ожидали, что когда Иисус войдет в Иерусалим, Он начнет революцию против Рима и избавит Свои народ от их врагов. Но Иисус поступил не так. По прибытии в Иерусалиме Он не пошел в римскую крепость, чтобы начать революцию. Он пошел в иудейский храм, чтобы очистить его. Тем самым Он открыл, что проблема человека находится не в государственном строю, а в его духовном состоянии. Иисус является не революционером, а Спасителем.

Г. Итоги

Рассмотрев все вышеперечисленные современные подходы к толкованию Писания, мы не можем найти ничего, что можно сравнить по качеству с грамматико-историческим подходом к герменевтике, который открывает для нас авторское намерение и истинное значение текста. Эти другие подходы пытаются, хоть и безуспешно, подорвать разные аспекты этой системы. В подходах «деконструктивизма», «конвенционализма» и «богословия освобождения» отрицается возможность или умаляется необходимость в обнаружении авторского намерения. В «структурализме» оно искажается. В системах «конвенционализма», «литературной критики» и «экзистенциальной герменевтики» отрицается, что текст относится к реальным референтам. «Новая герменевтика» искажает применение текста.

Библиография:

Эриксон, М. Е. Христианское богословие. – СПб.: Санкт-Петербургский христианский университет, 1999. – 1082 с.
————
Allen D. Christian Values in a Post-Christian Context // Burnham F. Postmodern Theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989.
Barr J. Semantics of Biblical Language. – Oxford: Oxford University Press, 1961. – 311 с.
Bonino J. M. Hermeneutics, Truth and Praxis // McKim D. A Guide to Contemporary Hermeneutics. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1986. – С. 344-357.
Carson D. A. The Gagging of God: Christianity Confronts Pluralism. – Grand Rapids, MI: Zondervan, 1996.
Clements R. Expository Preaching in a Postmodern World // Evangelical Review of Theology. 1999. № 23. C. 174-182.
Copan P. Why the World is Not Religiously Ambiguous: A Critique of Religious Pluralism // Stewart R. B. Can Only One Religion Be True? – Fortress Press: Minneapolis, MN: 2013.
Cotterell P., Turner M. Linguistics and Biblical Interpretation. – Downers Grove, IL: Intervarsity, 1989. – 332 с.
Cranford L. L. Modern New Testament Interpretation // Corley B., Lemke S., Lovejoy G. Biblical Hermeneutics. – Nashville, TN: Broadman, 1996. – С. 116-131.
Edwards B. L. Jr. Deconstruction and Rehabilitation: C. S. Lewis’ Defense Of Western Textuality // Journal of the Evangelical Theological Society. 1986. № 29. C. 205-214.
Ehrman B. D. The Text of Mark in the Hands of the Orthodox // Burrows M.S., Rorem P. Biblical Hermeneutics in Historical Perspective. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1991. – С. 19-31.
Erickson M. J. Language: Human Vehicle for Divine Truth // Corley B., Lemke S., Lovejoy G. Biblical Hermeneutics. – Nashville, TN: Broadman, 1996. – С. 180-189.
Erickson M. Postmodernizing the Faith. – Grand Rapids, MI: Baker, 1998. – 157 c.
Feinberg J. S. Can You Believe It’s True? Christian Apologetics in a Modern and Postmodern Era. – Wheaton, IL: Crossway, 2013. – 487 c.
Frame J. M. The Presupposition Method // Gundry S. N. Five Views on Apologetics. – Grand Rapids, Zondervan, 2000.
Geisler N. L. Baker Encyclopedia of Christian Apologetics. – Grand Rapids, MI.: Baker Books, 1999.
Geisler N. L., Feinberg P. D. Introduction to Philosophy: A Christian Perspective. – Grand Rapids, MI: Baker Book House, 1980.
Gillespie T. W. Biblical Authority and Interpretation // McKim D. A Guide to Contemporary Hermeneutics. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1986. – С. 192-219.
Goldingay J. Models for Interpretation of Scripture. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1995. – 287 с.
Grenz S. J. A Primer on Postmodernism. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1996.
Hodges Z. C. Post-Evangelicalism Confronts The Postmodern Age: A Review of The Challenge of Postmodernism // Journal of the Grace Evangelical Society. 1998. № 9. C. 3-14.
Lindbeck G. A. The Church’s Mission to a Postmodern Culture // Burnham F. Postmodern Theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989.
Lundin R. Our Hermeneutical Heritage // Texts and Actions. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1985. – С. 1-29.
Lundin R. The Culture of Interpretation: Christian Faith and the Postmodern World. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1993. – 264 c.
Macky P. W. The Coming Revolution: The New Literary Approach to New Testament Interpretation // McKim D. A Guide to Contemporary Hermeneutics. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1986. – С. 263-279.
Mark L. E The Role of the Church in a Pluralistic Society. – Direction, – № 12. Apr. 1983. С. 7-14
McGrath A. Explaining Your Faith. – Grand Rapids, MI: Baker, 1995
Miller J. B. The Emerging Postmodern World // Burnham F. Postmodern Theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989.
Moo D. The Problem of Sensus Plenior // Carson D. A., Woodbridge J. D. Hermeneutics, Authority and Canon. – Grand Rapids, MI: Baker, 1986. – С. 179-211.
Newport J. P. Contemporary Philosophical, Literary, and Sociological Hermeneutics // Corley B., Lemke S. Lovejoy G. Biblical Hermeneutics. – Nashville, TN: Broadman, 1996. – С. 133-144.
Oden T. C. After Modernity… What? – Grand Rapids, MI: Zondervan, 1992.
Reymond R. L. The Justification of Knowledge. – Phillipsburg, NJ: Presbyterian and Reformed Pub., 1976.
Schneiders S. M. Does the Bible Have a Postmodern Message // Burnham F. Postmodern Theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989. – P. 56-73
Silva M. Has the Church Misread the Bible? – Grand Rapids, MI: Zondervan, 1987. – 120 с.
Solomon R. C. Continental Philosophy since 1750 // Butler C., Evans R., Ryan A. A History of Western Philosophy, Vol. 7. – Oxford: Oxford University Press, 1988. 214 c.
Sproul R. C., Gerstner J., Lindsley A. Classicl Apologetics. – Grand Rapids, MI: Zondervan, 1984.
Thiselton A. C. Reader-Response Hermeneutics, Action Models, and the Parables of Jesus // Texts and Actions. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1985. – С. 79-114.
Thiselton A. С. The New Hermeneutic // McKim D. A Guide to Contemporary Hermeneutics. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1986. – С. 78-107.
Thiselton A. C. The Two Horizons. – Carlisle, England: Paternoster Press, 1980. – 445 с.
Turnau T. A. III, Speaking in a Broken Tongue: Postmodernism, Principled Pluralism, and the Rehabilitation of Public Moral Discourse // Westminster Theological Journal Volume. 1994. № 56. С. 345-377.
Vanhoozer K. J. The Semantics of Biblical Literature // Carson D. A., Woodbridge J. D. Hermeneutics, Authority and Canon. – Grand Rapids, MI: Baker, 1986. – С. 53-104.
Walhout C. The Responsibility of Hermeneutics // Texts and Actions. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1985. – C. 31-77.
Watson F. Text, Church and World: Biblical Interpretation in Theological Perspective. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1994. – 287 с.
Wilkinson L. Hermeneutics and the Postmodern Reaction Against “Truth” // Dyck E. The Act of Bible Reading. – Downers Grove, IL: Intervarsity, 1996. – С. 114-147.
————
http://en.wikipedia.org/wiki/Cratylus
https://en.wikipedia.org/wiki/Friedrich_Nietzsche#Death_of_God_and_nihilism