СЛОВО О БОГЕ — 1 (СУЩЕСТВОВАНИЕ БОГА)

Глава 2. Вызовы скептицизма и система «разумного суждения»

А. Скептицизм

В современном обществе многие сомневаются либо в существовании истины, либо в способности человека познать ее. Считается, что разногласия между людьми относительно природы истины свидетельствует о том, что познание истины, если она вообще существует, нам недоступно. Каждый человек просто должен придерживаться собственных взглядов и мнений, а остальные должны их уважать. В общих чертах, такой подход к вопросу истины называется скептицизмом. Но нам удобнее будет разделить нашу дискуссию на обсуждение двух видов скептицизма: агностицизма и постмодернизма.

1. Агностицизм

Слово «агностицизм» происходит от греческого слова агносис, которое состоит из слова гносис, т.е. «знание», и отрицательной частицы а. Получается, что агностицизм – это отсутствие знаний. Другими словами, в этой системе утверждается, что познание истины невозможно. Следовательно, верить в Бога бессмысленно, поскольку констатировать Его существование нам не под силу.
Существуют два вида агностицизма: «ограниченный» и «неограниченный». Первый вид утверждает, что человек не все знает. Второй вид учит, что человек ничего не знает. Само собой разумеется, что первый вид верно описывает порядок вещей. Мы все ограничены в знании. Но второе утверждение, что познание истины вообще невозможно, оспаривается. В число наиболее известных агностиков в истории входят следующие исследователи: Дэвид Юм, Иммануил Кант, Альфред Айер.
Поскольку в современном мире теорию агностицизма «затмил» новый вид скептицизма, а именно, постмодернизм, мы сразу перейдем к обсуждению и оценке последнего. То, что касается оценки постмодернизма, также относится и к оценке агностицизма.

2. Постмодернизм

а. Определение

Определим и проанализируем быстро растущее мировоззрение под названием «постмодернизм». Как было сказано, постмодернисты отрицают, что человек может знать истину. В отличие от агностиков, постмодернисты не возражают тому, чтобы люди верили в Бога. Многие из них считают себя верующими в Бога. Однако, по их мнению, вера должна действовать только в субъективном плане. Другими словами, человек может лично придерживаться свой веры, но ему нельзя претендовать на то, что его вера соответствует действительности.
В общих чертах Стенли Гренц характеризует движение «постмодернизма» следующим образом (многое из данного определения более подробно обсуждается ниже).100 Постмодернизм «помечает конец единого, универсального мировоззрения». Он оказывает «уважение различию и празднует поместное и особое». Он «отвергает упор на рациональном открытии через научный метод». Он стремится не захватить природу, а сотрудничать с ней. Он обращает внимание на всего человека, в том числе, на его эмоции и интуицию. Постмодернизм уделяет больше внимания сообществу.
Отмечаются два вида постмодернизма – «жесткий» и «мягкий». Жесткий постмодернизм утверждает, что истина вообще не существует, а мягкий постмодернизм – что, возможно, истина существует, но мы не можем ее знать. Утверждение, что истина вообще не существует, обсуждалось и было опровергнуто в предыдущей главе. Последующая дискуссия, в основном, посвящена позиции, что человек не может знать истину.

100Grenz S. J. A Primer on рostmodernism. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1996. – С. 12-15.

б. Возникновение

Термин «постмодернизм» стал употребляться в 30-х годах прошлого столетия в области искусства для описания стиля живописи, которому было свойственно разнообразие. Позже, в 70-х годах, он появился в области архитектуры, и означал «несовместимость стиля, формы и текстуры».101 Сейчас термин «постмодернизм» относят к целому философскому движению, которое уже захватило современную мысль. Считается, что отправным пунктом вторжения постмодернистской мысли в мир философии послужило издание статьи «Состояние постмодерна» в 1979 г. французским философом Жаном Франсуа Лиотаром.102
Само название «постмодернизм» содержит в себе префикс «пост», который означает «после». Соответственно, наряду с эпохой «постмодернизма», существуют эпохи «модернизма» и «примодернизма», т.е. «до» модернизма. Раскрыв понятия «примодернизма» и «модернизма», мы можем лучше понять суть постмодернизма. Рассмотрим понятия «примодернизма» и «модернизма».
Термин «примодернизм» относится ко времени от древности до эры Великого Просвещения. В этот период времени люди верили, что человек может знать то, что существует в реальности, и что его слова могут верно описывать ее. Согласно мировоззрению примодернизма, существует духовный мир. Также, считалось, что история движется к определенной цели, т.е. имеет целенаправленность. Главной теорией познания в этот период была теория авторитаризма, т.е. знания, основанного на мнениях экспертов.
Файнберг подытоживает эпоху примодернизма (на Западе) следующими словами: «Римско-Католическая Церковь принципиально говорила людям, во что было правильно верить, и если бы некто был христианином, то следовал бы этому без вопроса. Правительства были абсолютистскими и простые люди почти не имели выбора, кроме как делать то, чего требовали лидеры».103
Однако, во время и вследствие Великого Просвещения и Реформации, люди стали сомневаться в достоверности главного авторитета того времени, т.е. Католической церкви. Коперник, например, доказал, что власть (т.е. Католическая церковь) не всегда права в научных вопросах, доказав, что Земля вращается вокруг Солнца. Лютер, в свою очередь, показал, что Католическая церковь не всегда права даже в религиозных вопросах, доказав, что человек оправдывается перед Богом одной верой во Христа.
Вслед за примодернизмом и в результате его опровержения пришло новое мировоззрение под названием «модернизм». Во многих аспектах оно сходно с примодернизмом. Отличие в том, что многие приверженцы модернизма начали сомневаться в существовании духовного мира и его влияния на земную жизнь. Эриксон так описывает это явление: «Человек в период модернизма искал всеобъемлющего объяснения отдельных событий и всей реальности, но считал, что это возможно без обращения к сверхъестественному», что привело к феномену «редукционизма», т.е. убеждению, что все знания можно обнаружить посредством науки.104
Карсон считает, что один из основных постулатов модернизма состоял в уверенности в методологии. Имеется в виду, что если применить правильную методологию к любому вопросу, то можно получить полную уверенность в наших заключениях.105 Гренц добавляет, что в этой эре наблюдалась «абсолютная вера в рациональную способность человека».106
В эре модернизма появилась и теория эволюции, предлагающая альтернативное объяснение происхождения мира. Также, над областью социологии начал доминировать гуманизм, который ставил в центр внимания интересы не Бога, а человека. В обмен на теорию познания «авторитаризма» преобладали гносеологические подходы эмпиризма и рационализма.
В результате такого сдвига парадигмы разум взял вверх над откровением. А это значило, что истина была основана не на авторитетном божественном откровении, а на научных исследованиях и логических

101Там же, с. 2, 21, 23.
102Там же, с. 39.
103Feinberg J. S. Can you believe it’s true? Christian apologetics in a modern and postmodern era. – Wheaton, IL: Crossway, 2013. – С. 39.
104Erickson M. Postmodernizing the faith. – Grand Rapids, MI: Baker, 1998. – С. 16.
105Carson D. A. The gagging of God: Christianity confronts pluralism. – Grand Rapids, MI: Zondervan, 1996. – С. 61.
106Grenz, с. 4.

выкладках. Следовательно, на смену теизму пришел деизм, а вместо Божьего закона люди начали руководствоваться естественными законами. Человек же утратил понимание о себе как о венце Божьего творения, и считал себя лишь одним из бесчисленных элементов безличного мироздания.107 Гренц хорошо выражает безличностный склад ума модернизма: «Современный мир оказался механистической вселенной Ньютона, населенной автономным разумом Декарта».108
Взгляд на восприятие реальности в период модернизма хорошо подытоживает писатель Рой Клементс: «Мышление в период модернизма основано на предположении, что есть реальность, находящаяся за пределами человеческого ума, и что рациональные процессы ума достаточно соответствуют этой реальности, чтобы способствовать нам познавать ее».109 В период модернизма считалось, что разум может «охватить реальность в целом» и «разработать подлинное и полное описание того, чем мир на самом деле является».110 Р. Соломон так описывает этот период (перефразировка его слов):
«По сути своей Великое Просвещение придерживалось непоколебимой веры в способность индивидуума обнаруживать универсальные, всем навязывающие истины науки, политики и морали. Поскольку оно представляло человеческую природу как по существу рациональную, Великое Просвещение могло утверждать, что каждый свободный человек достигнет аналогичных выводов по наиболее важным вопросам гражданской, моральной и интеллектуальной жизни».111
В эпоху модернизма действительно отмечалось наличие различных точек зрения у людей, что не соответствует модернистскому мировоззрению. Но люди предполагали, что это было результатом слабого неверного размышления некоторых.112
С этим новым мировоззрением также появились проблемы. Во-первых, рационализм и эмпиризм оказались неудачными в качестве гносеологических систем. Они не смогли удовлетворительно описать всю реальность. Во-вторых, в ранний период эпохи модернизма люди ожидали, что при помощи этого нового мировоззрения человечество достигнет утопии. Но, как всем известно, так не получилось.113 Оден характеризует модернизм следующими отрицательными словами: «моральный релятивизм, самовлюбленный гедонизм, натуралистическая редукция и автономный индивидуализм».114 Далее он говорит: «Риторика безудержной, индивидуальной свободы является явным признаком духа модернизма».115
Теперь говорят, что с 90-х годов прошлого века мир уже перешел к новой системе мышления – постмодернизму. Внесли существенный вклад в возникновение и развитие этой системы мышления некоторые люди, выдающимися из которых были Иммануил Кант (1724-1804 г.), Фридрих Ницше (1844-1900 г.) и Людвиг Витгенштейн (1889-1951 г.).
Хотя Кант жил в XVIII веке, его философия способствовала возникновению и развитию постмодернистского мировоззрения. Карсон описывает влияние Канта так: он «ввел в модернизм семя, которое будет расти и расти, и, в конечном итоге, уничтожит его…. Кант выдвигал позицию, которая стала аксиомой постмодернизма».116 Кант известен своей книгой «Критика чистого разума», которая описывает его взгляд на приобретение знаний.

107Там же, с. 70-72.
108Там же, с.. 67.
109Clements R. Expository preaching in a postmodern world / Evangelical Review of Theology. 1999. № 23.
110Grenz, с. 41.
111Взято из Lundin R. The culture of interpretation: Christian faith and the postmodern world. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1993. – С. 85
112Там же, с. 86.
113Hodges Z. C. Post-Evangelicalism confronts the postmodern age: A review of the challenge of postmodernism / Journal of the Grace Evangelical Society. 1998. № 9. С. 4-5.
114Oden T. C. After modernity… what? – Grand Rapids, MI: Zondervan, 1992. – С. 46.
115Там же, с. 47.
116Carson, с. 66-67.

Заметив неудачу предыдущих теорий познания, Кант создал новую эпистемологическую систему путем соединения эмпиризма и рационализма. Он верил, что люди получают большинство своих знаний посредством пяти органов чувств. Но информация, полученная через органы чувств, подвергается обработке в разуме человека. Есть знания, присущие разуму, при помощи которых человек оценивает и классифицирует информацию, полученную через органы чувств. В число этих присущих разуму знаний входят такие элементы как качество, отношения и время. Кант утверждал, что только с помощью этих факторов человек может понимать смысл того, что видит, слышит и т.д.
Однако в этой системе возникло некоторое осложнение. Если все, что человек знает – это то, что разум дает ему знать, то выходит, что человек не имеет прямого контакта с реальностью. Его знания состоят исключительно из того, что представляет ему разум. Другими словами, непосредственное знание реальности невозможно. О Канте говорится, что он «помог родить “перспективизм” и культуру интерпретации».117 Вслед за ним Ф. Ницше верил, что «все знания являются вопросом перспективы; т.е. это вопрос толкования».118
Из этого видно, что философия Канта приводит к скептицизму. Если благодаря учению Декарта люди приобретали некоторую уверенность в своих знаниях, то учение Канта поставило эту уверенность под угрозу.119 Р. Спрул добавляет мысль, что своим учением Кант сделал невозможной констатацию Божьего существования на рациональной основе.120 Однако Кант считал веру в Бога полезной с практической точки зрения. Соответственно, принимались два вида рациональности: «чистая» и «практическая». Религиозная вера входила во вторую категорию.121
После Канта другие философы дальше развивали его эпистемологическую систему в том направлении, которое, по мнению Карсона, потрясло бы его.122 Кант учил, что категории мышления, присущие разуму, одинаковы у всех людей. Это означает, что если два человека встречают одно и то же явление в мире, то они будут воспринимать это явление одним и тем же образом и истолковывать его одинаково. Данное соответствие между всеми человеческими умами делает возможным, по мнению Канта, так называемое, «трансцендентное притворство», которое допускает образование общего основания для всего знания. Его цель тогда заключилась не в выдвижении скептицизма, а в обеспечении более крепкого основания для знания.123
Однако мыслители, идущие вслед за Кантом, подвергали сомнению его предположение о соответствии между умами. Они утверждали, что у людей бывают разные категории в разуме для классификации информации. Дело в том, что культура, воспитание, образование и опыт определяют, как разум будет обрабатывать информацию, полученную через органы чувств.
Вследствие этого, люди стали думать, что субъективность человека включает в себя не только отсутствие прямого контакта с реальностью, как предполагал Кант, но она распространяется и на взаимоотношения между людьми. По причине того, что все смотрят на жизнь со своей субъективной точки зрения, людям трудно реально общаться друг с другом. И последнее в связи с этим: постмодернисты считают, что отделение человека от мира и других людей, вызванное его субъективностью в восприятии реальности, непреодолимо. Другими словами, человек не может избавиться от состояния субъективности.124
Получается, что каждый человек воспринимает мир по-своему. У каждого человека есть свой собственный взгляд на реальность, обусловленный его личным опытом в жизни. Разные люди могут испытать одно и то же переживание, но они будут истолковывать это переживание по-разному. Выходит, что каждый индивидуум живет в изоляции как от самой реальности, которую воспринимает лишь косвенно, посредством разума, так и от других людей.

117Lundin, с. 53.
118Отмечено в Lundin, с. 38.
119Там же, с. 49
120Sproul R. C., Gerstner J., Lindsley A. Classicl аpologetics. – Grand Rapids, MI: Zondervan, 1984. – С. 30.
121Miller J. B. The emerging postmodern world // Burnham F. Postmodern theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989. – С. 5.
122Carson, с. 67.
123Grenz, с. 76, 85.
124Geisler N. L. Baker encyclopedia of Christian apologetics. – Grand Rapids, MI: Baker Books, 1999. – C. 192.

Вслед за Кантом, Фридрих Ницше, которого Гренц считает «отцом постмодернизма», тоже отверг идею, что человек способен объективно воспринимать реальность.125 Каждый человек создает свою собственную «реальность» тем, каким образом он организует свои восприятия. Ницше верил (по словам Гренца), что «мы живем в построенном мире, который происходит от нашей собственной точки зрения».126 Вследствие чего полагают, что Ницше придерживался нигилизма – убеждения в том, что жизнь лишена всякого смысла.127 Также, не существует никаких объективных оснований для установления общих ценностей или стандартов, что Ницше выражает формулировкой «смерть Бога». Каждый человек определяет свои собственные ценности и стремится к их реализации, которую Ницше называл «волей к власти».
Теперь рассмотрим философию Витгенштейна и то, какой вклад она внесла в возникновение постмодернизма. Витгенштейн был приверженцем теории «логического позитивизма». Это эмпирическое мировоззрение, согласно которому главный, если не исключительный способ приобретения знаний – через органы чувств.
Данная система руководствуется «принципом верификации».128 Принцип верификации состоит в следующем. Утверждается, что некое заявление имеет значение, т.е. относится к реальности, только при следующих условиях. Во-первых, заявление может иметь значение, если дает неоспоримое определение. Например, заявление «треугольник имеет три стороны» является неоспоримым определением, потому что в реальности не может быть по-другому. Если предмет имеет больше или меньше трех сторон, то это уже не треугольник.
Второй тип заявления, которое имеет значение, относящееся к реальности – это заявление, которое можно подтвердить эмпирическим путем. Например, заявление «небо – голубое» можно подтвердить наблюдением. Значит, оно соответствует реальности. Но не принимаются такие заявления как «Бог тебя любит», потому что, во-первых, это не неоспоримое определение и, во-вторых, существование Бога эмпирически не подтверждается. Следовательно, согласно принципу верификации, заявление «Бог тебя любит» не имеет значения, т.е. не соответствует реальности.
Но в принципе верификации намечается некая непоследовательность. Принцип верификации утверждает, как уже было сказано, что заявление имеет значение только если оно является неоспоримым определением или может быть эмпирически подтверждено. Но как насчет самого принципа верификации? Он не является неоспоримым определением и не может быть эмпирически подтвержден. Выходит, что принцип верификации исключает сам себя в качестве заявления, относящегося к реальности или имеющего значение.
Вклад, который Витгенштейн внес в систему «логического позитивизма», состоял в том, что он учил, что речь о Боге может иметь значение – не объективное, а лишь субъективное. Говорить о Боге можно, если вера в Бога помогает человеку лично справляться в жизни. Но при этом верующему нельзя утверждать, что он имеет истинное и объективное знание о существовании Бога.129 Витгенштейн также известен своей концепцией «языковой игры», которая описывается ниже.

в. Описание

В этом разделе опишем мировоззрение постмодернизма и познакомимся как с разными ключевыми понятиями, связанными с этим движением, так и с учениями некоторых выдающихся современных учителей этой системы. Начнем с рассмотрения концепции «конвенционализма».
Согласно постмодернизму, каждый человек живет в своем пузыре субъективности, в изоляции от других. Лишь с этой субъективной точки зрения он может воспринимать окружающий мир и истолковывать происходящее в нем. Когда человек сталкивается с каким-то предметом или переживанием в мире, он относит к этому предмету или переживанию некое название, т.е. описывает его

125Grenz, c. 88-98.
126Там же, с. 91.
127https://en.wikipedia.org/wiki/Friedrich_Nietzsche#Death_of_God_and_nihilism
128Geisler, Encyclopedia, с. 782.
129Там же.

неким словом. Но люди воспринимают явления в мире по-разному. Поэтому получается, что если они будут использовать одно и то же слово для описания некого явления, то значение этого слова у одного человека будет отличаться от значения того же самого слова у другого.
Например, то, что один человек имеет в виду под словом «любовь», будет отличаться от того, что имеет в виду под этим другой человек. То, что один человек называет силой, будет отличаться от того, что другой человек называет силой. Этот феноменом называют «конвенционализмом». Следовательно, концепцию конвенционализма можно определить следующим образом: все слова и выражения, используемые человеком, имеют лишь субъективное значение, указывая на его личное восприятие окружающего мира.130
Когда читатель читает текст, он приписывает словам в нем не то значение, которое имел в виду автор, а свое собственное. То есть, из-за влияния субъективности человека, мысль автора, вложенная в слова текста, не доходит до читателя. Читатель приписывает этим словам совершенно иное (собственное) значение. Выходит, что существует непреодолимый барьер между автором и читателем при передаче мысли или намерения автора. Говорится об этом феномене как о «смерти автора», поскольку читатель не может знать, что на самом деле автор имел в виду, когда писал текст.131
Писатель Р. Клементс подытоживает позицию постмодернизма в отношении чтения текста: «Единственный вопрос, который мы способны задать: “Что этот текст означает для меня или для моего окружения?” Мы не можем извлечь из текста намерение автора…. Мы можем только читать в тексте нашу собственную реакцию».132 Соответственно, Миллер предполагает, что знания не обнаруживаются, а создаются нами.133 Утверждается, что «новые чтения» текста, появляющиеся не с учетом сохранения авторского замысла, в действительности, не искажают, а обогащают текст.134
Получается, что сердцевина постмодернизма, по словам Гренца, заключается в «отрицании реальности единого мира как объекта нашего восприятия». В постмодернизме происходит «замена знаний толкованием».135
Поскольку приверженцы постмодернизма не верят в способность человека познать истину, то они отвергают определение истины, предлагаемое нами в 1-ой главе, т.е. истина как верное описание реальности (так называемая «correspondence theory of truth»). Вместо этого они отстаивают, так называемую, «coherence theory of truth». Это означает, что все, что необходимо в системе мышления человека – это не соответствие с реальным миром, а лишь логическая последовательность внутри самой системы. Имеется в виду, что если мышление человека не содержит никаких внутренних логических противоречий, то оно достаточно достоверно чтобы служить путеводным в жизни, независимо от того, соответствует ли данное мышление действительности или нет.136
Поняв концепцию «конвенциализма», мы готовы перейти к другому связанному с ней понятию. Между людьми может существовать общее понимание некого вопроса или даже общее мировоззрение. Например, некоторые люди могут разделить между собой общее понимание Бога. Таким образом, они могут свободно общаться друг с другом по поводу природы Бога. Но, согласно постмодернизму, их речь о Боге относится лишь к их субъективному пониманию вопроса и основана на их согласии с тем, кто «Бог» такой. Такое явление называют «языковой игрой». То есть, когда приверженцы некой религии говорят о Боге, они просто играют между собой словами, используемыми ими для описания их общего представления о Нем. Но это не означает, что их слова или понимание относятся к действительности.137

130См. Geisler, Encyclopedia, p. 158, 192; Hodges, с. 5-9; Turnau T. A. III. Speaking in a broken tongue: Postmodernism, principled pluralism, and the rehabilitation of public moral discourse // Westminster Theological Journal Volume. 1994. № 56. С. 345, 348.
131См. Geisler, Encyclopedia, с. 158, 192; Hodges, с. 5-9; Turnau, с. 345, 348.
132Clements, с. 179.
133Miller, с. 11.
134Schneiders S. M. Does the Bible have a postmodern message // Burnham F. Postmodern theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989. – С. 62.
135Grenz, с. 40.
136Feinberg J., с. 454-455; Geisler N. L., Feinberg P. D. Introduction to philosophy: A Christian perspective. – Grand Rapids, MI: Baker, 1980. – С. 163.
137Turnau, с. 345, 348.

Однако важно уточнить, что автор концепции «языковой игры», Людвиг Витгенштейн, сам оговорился на этот счет и заявил, что некоторые «языковые игры» действительно относятся к реальности, а именно, в областях логики и математики.138
В более «высокоразвитой» форме постмодернизма считается, что человек не только истолковывает текст субъективно, но и что текст определяет реальность для него. Такое понимание восходит к учению философа ХХ века по имени Мартин Хайдеггер.139 Суть его философии выражается в том, что все ценности и мировоззрение некой культуры сохраняется в языке этой культуры. Через язык эти ценности передаются из поколения в поколение. Когда человек рождается в некой культуре и усваивает ее язык, он (т.е. язык) определяет, как человек должен думать, во что он должен верить, как должен поступать и т.д. То есть, язык создает для него его восприятие реальности.
Получается, что, хотя язык начал свою деятельность лишь в качестве носителя ценностей и мировоззрения некой культуры, он, в конце концов, узурпировал место культуры и стал ее определяющим фактором. При конвенционализме говорится, что язык – это инструмент некого общества для проведения своей языковой игры. Но теперь не язык – инструмент общества, а общество попало под контроль языка.
Уотсон так описывает этот момент: «Язык не является прозрачной средой, но формирует и образует действительность, о которой говорит. Для языковых агентов не может быть никаких встреч с реальностью, которая не в форме языка».140 Француз Фердинанд де Соссюр учил, что говорящий «охвачен сетью отношений, закрученной языком и социальным порядком, который питает и поддерживает его».141 По мнению Рорти, не существует «никакой силы за пределами языка», а Деррида полагает, что нет ничего существенного «под языком или за ним».142 По мнению Дильтея, человек наследует свое мировоззрение по традиции.143 Лундин дает следующее описание:
«Каждое слово, которое мы используем, несет в себе историю ассоциаций и употреблений. Когда мы присваиваем язык для собственного использования, мы наследуем моральную историю слов, которые мы используем… Слова не просто влияют на наше мышление; они положены в основу его, они формируют его, и они направляют его».144
Познакомимся с другим понятием, свойственным постмодернизму. Используется термин «метанаратив», который описывает явление, когда один человек настаивает на том, что его взгляд соответствует истине, а соперничающие взгляды ложны. Постмодернисты полагают, что нужно убрать все метанаративы. Никто не имеет права претендовать на обладание истиной.145 В дополнение к этому, постмодернисты категорически отвергают существование, так называемого, «великого нарратива», который заключается во всеобъемлющем мировоззрении, пытающемся определить и объяснить все явления в реальности.146
В защиту своего мировоззрения постмодернисты ссылаются на относительно новые подходы к науке «квантовой теории» и «теории относительности», согласно которым в любом научном исследовании встречается некоторая доля относительности и непредсказуемости: «Уверенность просто испаряется на субатомном уровне, оставив нас с не большим, чем вероятность и парадоксы … реальность, как представляется, состоит не из независимо существующих частиц вообще, а из динамических взаимоотношений».

138Feinberg J., с. 59-60.
139Обсуждается в Thiselton A. The New Hermeneutic // McKim D. A Guide to Contemporary Hermeneutics. –Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1986. – С. 85-92. К этому мнению присоединяется французский философ Поль Рикер (отмечено в Lundin, с. 130).
140Отмечено в Watson F. Text, Church and world: Biblical interpretation in theological perspective. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1994. – С. 9-10.
141Lundin, с. 188.
142Отмечено в Lundin, с. 240, 192.
143Grenz, с. 100.
144Lundin, с. 138.
145Clements, с. 175; Turnau, с. 349.
146Grenz, с. 45.

Эта относительность выражена и в общепринятом научном принципе – «принцип неопределенности Гейзенберга», согласно которому «существует основная неопределенность во всех явлениях, которую невозможно преодолеть какими-либо наблюдениями любого количества». Этот принцип так комментирует Миллер: «Мир теперь видится не как система независимых атомных частей, связанных между собой внешними механическими отношениями, но, вместо этого – как динамические внутренние взаимоотношения, фактические и потенциальные», так что «это предполагает, что суть реальности представляет собой тайну».147
Белла смотрит на науку как на своеобразную культуру, которая в период модернизма доминировала над миром, навязывая обществу свои ценности и «факты».148 А теперь, Бернхам заключает: «Закончилась культурная гегемония науки. Основной характеристикой новой эпохи постмодерна является эпистемологический релятивизм».149
Современных учителей постмодернизма много, но выделяют следующих: Жак Деррида, Мишель Фуко и Ричард Рорти.150 В своих философских исканиях Деррида сосредотачивает внимание на функции языка, особенно в письменной форме. По его мнению, после написания некого труда тот становится независимым от своего автора и «живет своей жизнью», а это значит, что значение этого текста не зафиксировано авторским намерением и может свободно истолковываться любым читателем. Писатель Карл Генри описывает учение Дерриды следующими словами: «Каждый истолкователь вправе свободно обращаться с текстом, т.е. “деконструктировать” его и переписывать желаемые части, создавая новое чтение, изображающее его или ее собственные предпочтения, не основанные на самом тексте».151
Во многих аспектах французский философ Мишель Фуко следует за учением Ницше, в частности, в том, что не существует универсальных стандартов или ценностей – все относительно. Вместе с этим, Фуко отмечает притеснение со стороны тех, кто навязывает свое мнение другим людям. Он полагает, что люди используют знания с целью доминирования над другими, заставляя других принять их точку зрения.152 Постмодернизму в целом характерно обвинять модернизм в продвижении тоталитаризма, считая неправильным любую попытку навязывать другим людям свои ценности.
Наконец, Ричард Рорти выдвигает прагматический подход к жизни. В подобие Ницше, он отвергает существование универсальных стандартов или ценностей и, как Фуко, предполагает, что человек использует язык в своих интересах. По его мнению, человек является «бесцентровой и меняющейся сетью убеждений и желаний, которая производит действие».153 В свете субъективного и эгоцентричного характера жизни, он рекомендует продвижение к «прагматической утопии», где люди учатся сотрудничеству и толерантности.
Оден придерживается мнения, что относительность данной эры, в конечном итоге, побудит людей вернуться к традиции, в частности, к учению отцов Церкви.154 И действительно, некоторые православные богословы пользуются постмодернистским учением для продвижения своей веры.
Цитируем слова Андрея Кураева об отношении Православия к учению постмодернизма о субъективности в истолковании текста. Он пишет: «Кто бы «ни говорил о Писании, его речь не менее говорит нам о нем самом, чем о Евангелии…. Выбор комментируемых мест и сам комментарий … все это зависит от опыта и культуры человека».155 Далее: «Истолкование неизбежно, но никакого прямого и абсолютно достоверного “отражения” быть не может». Кураев особенным образом обвиняет протестантов в субъективизме: «Что же проповедуют протестанты? – Всего лишь свое понимание Евангелия».156

147Miller, с. 9-10.
148Bellah R. N. Christian faithfulness in a pluralist world // Burnham F. Postmodern theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989. – С. 75-76.
149Burnham F. Introduction // Burnham F. Postmodern theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989. – С. х.
150Grenz, с. 129-160.
151Hodges, с. 5-6; Geisler, Encyclopedia, с. 192.
152Grenz, с. 6.
153Там же, с. 156.
154Oden T. C. After modernity … what? – Grand Rapids, MI: Zondervan, 1992. – С. 34, 57.
155Кураев А. Протестантам о православии. – 7-е изд. – Ростов–на-Дон: Троицкое Слово, 2003. – с. 12
156Там же, с. 14, 48.

Однако, говоря с точки зрения православной веры, Кураев предлагает следующий выход из проблемы субъективности: «Для адекватного истолкования священного текста необходим некоторый внутренний духовный опыт…. Людей, у которых этот опыт есть в той полноте, какую может принять человек, в Церкви называют святыми».157 «Православие пронесло сквозь века то осмысление проповеди Иисуса из Назарета, которое дали первые, преимущественно ближневосточные поколения христиан».158 «Нелогично ожидать религиозных откровений и религиозного учительства от гедонистической, по сути, материалистической цивилизации…. В гедонистического рода цивилизации живем мы сейчас».159
Итак, Кураев пользуется учением постмодернизма в свою пользу тем, что исключает все современные истолкования священных текстов. По его мнению, только древние истолкователи, т.е. отцы Церкви, могли верно и объективно истолковывать текст. Но в противовес позиции Кураева, как можно констатировать, что отцы Церкви как-то не подвергались влиянию культуры своего времени?

г. Польза

Перед тем, как перейти к опровержению постмодернизма, рассмотрим несколько позитивных аспектов данного движения. Самое главное преимущество заключается в том, что постмодернизм заставляет нас признать влияние наших предубеждений на наше восприятие мира. Это правда, что культура, опыт, образование и воспитание оказывают свое влияние на наше понимание реальности. По словам Карсона: «Если постмодернизм осторожно применяется, то он справедливо бросает вызов высокомерию модернизма».160 Не исключено, что мы пользуемся нашими взглядами для контроля над другими и манипуляцией ими.161
Постмодернизм также полезен в том, что побуждает нас расширять наш кругозор, рассматривая и сравнивая наш взгляд с другими, что может обогащать наше собственное понимание. Карсон добавляет мысль, что постмодернизм может уменьшать «культурный предрассудок, расовое высокомерие и религиозный фанатизм».162 Говоря с точки зрения христианства, писатель Л. Марк выдвигает сходную мысль: «Быть Церковью в плюралистическом обществе значит, что мы поднимаемся над национализмом, этнической принадлежностью, языком, культурой, которая отделяет (нас), и сознательно включаем людей разных этнических групп в нашу семью и общение. Такое действие не уничтожит нас. Оно очистит и обогатит нас, как часть великой Божьей семьи».163
Далее, Эриксон усматривает в постмодернизме еще одно положительное. В период модернизма, как было указано выше, многие сомневались в существовании духовного мира и его влиянии на земную жизнь. Но в эру постмодернизма, который не находится в рабстве научной объективности, люди более открыты к сверхъестественным явлениям.164
Поскольку при постмодернизме вводится элемент «тайны» в наше понимание реальности, труднее исключить постулат о Божьем существовании, что отличается от мышления модернизма с его рационалистическим и эмпирическим складом ума.165
Наконец, Гренц добавляет мысль, что в постмодернизме обращаются с людьми более целостно, то есть учитывается, что они имеют не только разум, но и эмоции. Также, Гренцу нравится присутствующий в постмодернизме упор на жизнь в сообществе.166

д. Опровержение

157Там же, с. 15.
158Там же, с. 13.
159Там же, с. 69.
160Carson, с. 544.
161Там же, с. 101-102.
162Там же, с. 17.
163Mark L. E The role of the church in a pluralistic society. – Direction. № 12. Apr. 1983. С. 13-14.
164Erickson, Postmodernizing, с. 19.
165Allen D. Christian Values in a Post-Christian Context // Burnham F. Postmodern Theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989. – C. 22.
166Взято из Erickson, Postmodernizing, с. 91-96.

Хотя можно выделить несколько положительных сторон движения постмодернизма, тем не менее, также имеются у него серьезные проблемы, и влекомые им разрушительные последствия. Поэтому следует обратить внимание на опровержение этой системы.
Начнем с внутренних противоречий, имеющихся в самой системе. Интересно отметить, что для распространения своего учения приверженцы постмодернизма используют человеческий язык, т.е. слова. Но следует задаться вопросом: если, как предполагается постмодернистами, существует непреодолимый барьер между писателем и читателем, то на каких основаниях постмодернисты могут ожидать, что их читатели будут понимать их слова? Это очевидное противоречие не мешает им писать и публиковать свои книги.
Ходжес саркастически описывает этот момент: «Для постмодерниста вся коммуникация обложена теоретическим слоем, и она никогда не может указывать на конечную реальность любого рода. Однако интересно отметить, что постмодернисты продолжают пытаться рассказать нам это, используя язык».167 К этой позиции присоединяется Фрэйм: «Если постмодернисты хотят быть последовательными в отрицании объективной истины, то они должны отказаться от попытки убедить других в истинности своей позиции».168 Вдобавок к этому, Гайслер справедливо комментирует, что если постмодернисты хотят поступать в реальной жизни соответственно своей теории, то им придется вообще перестать говорить и, подражая примеру философа Кратила, отвечать на все обращения к ним лишь покачиванием пальца.169
В связи с вышесказанным, важно добавить, что постмодернисты, настаивая на относительности и неуверенности в знаниях, сами претендуют на точное понимание реальности – что она непознаваема и всегда субъективно воспринята человеком. Плантига проницательно отмечает, что вера постмодернистов в то, что все знания определены культурой и для культуры, определена мнением самих постмодернистов, т.е. постмодернистской культурой. Значит, их точка зрения на реальность тоже относительна и, следовательно, несостоятельна.170
Далее, согласно постмодернизму, метанарративы категорически запрещены. Тем не менее, приверженцы постмодернизма сами выдвигают метанарратив – что всем обязательно защищать притесненных и давать больше голосов меньшинству. Но если нельзя навязывать другим свои убеждения, то на каких основаниях приверженцы постмодернизма настаивают на том, что все должны так поступать?
Встречаются в постмодернизме и другие логические несовместимости. Дело в том, что невозможно отрицать существование или возможность познания истины. Если человек утверждает, что истины нет, то он, тем самым, подтверждает ее существование. Он считает истиной, что истина не существует или что она непознаваема.171 Также, такие идеи как «лучше» и «прогресс», которые всеми людьми общеприняты, не могут иметь место без существования универсального стандарта (т.е. метанарратива). Слова «лучше» и «прогресс» подразумевают под собой существование некого стандарта, к которому все должны стремиться.
Послушаем и оценим слова Шнайдерса в этом отношении: «Библейское мировоззрение перестало быть ведущей идеологией и, вместо этого, стало партнером по диалогу, достойным уважения только если оно предлагает нечто лучшее, чем то, что доступно через другие средства».172 Однако нужно задаться вопросом: если вся истина относительна и не существуют объективных стандартов, то что такое «лучше» и кто имеет право его определить?

167Hodges, c. 9.
168Frame J. M. The Presupposition Method // Gundry S. N. Five Views on Apologetics. – Grand Rapids, MI: Zondervan, 2000. – С. 227-228.
169Geisler, Introduction to рhilosophy, с. 84; http://en.wikipedia.org/wiki/Cratylus.
170Отмечено в Feinberg J., с. 243.
171Geisler, Encyclopedia, с. 158-159, 193, 783; Turnau, с. 363-364.
172Schneiders, с. 58.

Даже если постмодернисты утверждают, что не верят в прогресс, то они противоречат себе – сам смысл «постмодернизма» подразумевает улучшение по сравнению с периодом «модернизма».173 Как отмечает Фейнберг, постмодернисты готовы признавать различные мировоззрения внутри своей системы, но не готовы признавать сосуществование мировоззрений постмодернизма и модернизма – постмодернизм, конечно, «лучший».174
Далее, постмодернисты, вслед за Кантом, говорят, что разум искажает информацию, полученную через органы чувств, при ее обработке. Но почему это обязательно так? Может быть, разум правильно отображает окружающий мир. Это не исключено.175
В этом отношении Карсон мудро отмечает, что в постмодернистском мировоззрении смешиваются концепции «истинного знания» и «абсолютного знания». Постмодернистами считается, что, если мы не можем точно и полностью воспринимать реальность, т.е. иметь «абсолютное знание» об окружающем мире, то нам нельзя полагаться на наши знания вообще. Однако, тот факт, что наши знания окружающего мира частичны и несовершенны, вовсе не означает, что они не соответствуют реальности хотя бы в какой-то мере. Лучше не оставлять поиск истины (скептицизм) и усовершенствовать те знания, которые доступны нам.176
Писатель Р. Копан предъявляет философии Канта следующую претензию: если человек не имеет прямого контакта с реальностью, как Кант предполагал, то откуда сам Кант узнал, что реальный мир вообще существует за пределами чувственных восприятий человека (так называемого, «феноменального мира»)? И откуда он узнал, что реальный мир непознаваем?177 Философ Фихте бросил вызов утверждению Канта, говоря, что за пределами феноменального мира реальный мир существует вообще.178
Также, нужно учитывать, что постмодернизм не соответствует человеческому опыту. Взаимодействие с окружающим миром и взаимопонимание между людьми подтверждают, что человек действительно имеет контакт с реальностью. Вдобавок к этому, реальность, которую мы каждый день переживаем, подвергается правилам логики, как Фейнберг говорит: «В нашем мире просто не существуют логически противоречивые положения вещей».179
Подобно этому, образ жизни постмодернистов противоречит их учению. Они живут и справляются с повседневными делами так, будто действительно имеют контакт с реальностью. Знаменитый философ XX века Франсис Шаффер так выражает данную мысль:
«Каждый человек все еще находится в контакте с реальностью мира … Чем более тесно он живет в соответствии со своими (неверными) предпосылками … тем дальше он удален от реального мира; чем более тесно он живет в контакте с реальным миром, тем более несовместимо он живет со своими (неверными) предпосылками».180
Далее, есть в системе постмодернизма и серьезные практические проблемы. Без универсального стандарта (т.е. метанарратива) отсутствует основание для решения конфликтов между лицами или народами. Если все вольны делать все, что хотят, то при конфликте как можно справедливо решить кто прав или не прав? Очевидно, что хотя бы некоторые этические ценности всеобщи и неоспоримы – кто, например, отрицал бы, что холокост был злом?181 Исходя из морального релятивизма постмодернизма, жизнь сводится к борьбе за выживание, как описывал Лундин:

173Erickson, Postmodernizing, с. 29.
174Feinberg J., с. 79.
175Turnau, с. 364.
176Carson, с. 103-107.
177Copan P. Why the world is not religiously ambiguous: A critique of religious pluralism // Stewart R. B. Can only one religion be true? – Fortress Press: Minneapolis, MN: 2013. – С. 139-159.
178Grenz, с. 87.
179Feinberg J., с. 86-87.
180Взято из Erickson, Postmodernizing, с. 77.
181McGrath A. Explaining Your Faith. – Grand Rapids, MI: Baker, 1995. – С. 129.

«Вместо того чтобы обращаться к авторитету, существующему вне нас, мы можем только пытаться использовать наши риторические способности, чтобы вести политические битвы, необходимые для защиты наших собственных предпочтений и для предотвращения выражений предпочтения, которые угрожают нам или раздражают нас».182
Также, как отмечает Линдберг, без общего признания универсальных стандартов подлинные дебаты и рассуждения невозможны. Как всем известно, дебаты и дискуссии побуждают общество к прогрессу и улучшению условий в нем. Но если истина в действительности относительна, то дебаты и дискуссии с целью доказать правоту некой позиции, теряют свои силы.183
В связи с этим, вспомним, что система модернизма рушилась вследствие того, что ей не удалось привести общество к утопии. А как насчет эпохи постмодернизма? Живем ли мы сейчас в раю? Карсон говорит, что следует учитывать «интеллектуальное, моральное и экзистенциальное банкротство нынешнего века», т.е. учение постмодернизма.184
В подтверждение идеи, что абсолютная истина, независящая от общего согласия, на самом деле, существует, можно ссылаться на область математики. Математические данные не зависят ни от культуры, ни от образования, ни от воспитания. Вместе с этим, очевидно, что хотя бы некоторые научные факты, в действительности, соответствуют реальности. Кто отрицал бы, например, что Земля вращается вокруг Солнца?185
Также нужно учитывать, что источник знания отличается от основы для знания. Другими словами, тот факт, что мы учились чему-то в некоем обществе (как участники какой-либо языковой игры), необязательно означает, что это общество создало эту информацию. Вполне возможно, что эти факты отображают реальность, как она есть на самом деле.
Далее, принимаем к сведению предложение Карсона, что постмодернизм может преувеличивать влияние культуры, образования и воспитания на восприятие и мировоззрение человека. Он пишет: «Очевидно, что истолковывающее сообщество, воспитывающее сообщество и сообщество веры играют важную роль в понимании индивидуума, но они необязательно играют определяющую или решающую роль».186 Другими словами, человек не является рабом своей культуры, но может придерживаться взглядов и ценностей, которые резко отличаются от взглядов и ценностей своего сообщества. Ведь история описывает немало примеров реформаторов, которые отвергали «статус-кво» своего времени.187
Еще одна слабая сторона постмодернизма заключается в том, что его приверженцы практикуют «нетерпеливую терпимость». То есть, согласно постмодернизму, необходимо равносильно принимать убеждения и ценности всех людей. Это – терпимость. Но что делать с теми группами, которые утверждают, что они имеют и провозглашают абсолютную истину, например, с исламом, христианством и иудаизмом? Эти религии верят, что владеют истиной, и что всем необходимо принять их учение.
Каким образом могут постмодернисты уважать и принимать религии, которые отвергают и осуждают другие религии? На самом деле, у постмодернистов развивается неприятное, даже враждебное отношение к консервативным приверженцам таких религий. Но как совместить враждебность с терпимостью? Получается, что постмодернисты терпеливы лишь в теории, а в действительности они, порой, выражают грубую нетерпимость.188 Карсон подтверждает: «Если какая-либо религия утверждает, что в некоторой степени другие религии не правы, пересекается граница и сразу возникает раздражение».189

182Lundin, с. 25.
183Lindbeck G. A. The Church’s mission to a postmodern culture // Burnham F. Postmodern theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989. – С. 49.
184Carson, с. 494.
185McGrath, с. 128.
186Carson, с. 126.
187Lundin, с. 139.
188Geisler, Encyclopedia, с. 158-159; Edwards B. L. Jr. Deconstruction and rehabilitation: C. S. Lewis’ defense of Western textuality / Journal of the Evangelical Theological Society. 1986. № 29. С. 205-214.
189Carson, с. 32.

Наконец, Аллен справедливо замечает, что человек, по природе своей, ищет значение или смысл своей жизни, который лучше всего обеспечивается мировоззрением, выдвигающим веру в абсолютную истину.190 Само стремление человека к познанию смысла жизни даже может служить подтверждением его существования. Люди долго не будут довольны системой, которая лишает их смысла жизни и сопутствующего чувства значимости и самоуважения.

3. Выводы

Подводя итог по данному вопросу, скажем следующее. Во-первых, надо признать, что такие факторы как образование, культура и воспитание влияют на восприятие истины и могут вызвать его искажение. Есть смысл в совете Поля Рикера, что надо придерживаться «герменевтики подозрения», что означает, что мы всегда должны быть готовы подвергать наши взгляды критике и проверке.191
Однако в свете многочисленных логических непоследовательностей и практической неприменимости скептицизма, не рекомендуется поддаваться этой системе и оставлять поиск истины. В следующем разделе будет предложена более удовлетворительная система, которая избегает противоречий, встречаемых как в скептицизме, так и в других теориях познания.

Б. Разумное суждение

Исследовав теории познания, перечисленные в 1-ой главе, мы видим, что ни одна из них не удовлетворяет нашей нужде в основополагающем принципе проверки наших знаний. У всех есть свои слабые стороны. Из-за неудачи всех выше исследуемых нами подходов, многие современные философы приходят к выводу, что познание истины невозможно. Следовательно, они становились скептиками. Скептицизм и его современное проявление «постмодернизм» уже рассмотрены выше. А теперь предложим систему, которая может предоставлять нам критерия для проверки наших знаний. Она известна под названием «разумное суждение».192

1. Описание

Ключевой элемент в этой системе – действие человеческого суждения. Человеческое суждение действует следующим образом. Когда мы встречаем какое-то утверждение, претендующее на истину, т.е. претендующее верно описывать реальность, рассудительный человек собирает достаточно информации о данном вопросе. В этом процессе он обнаруживает аргументы и доказательства, поддерживающие это утверждение или противоречащие ему.
Затем он оценивает важность и качество каждого поддерживающего или противоречащего момента, взвешивает все данные, взятые вместе, и приходит к выводу о верности или неверности рассматриваемого утверждения. Чем больше доказательств собирается, тем вернее должно быть конечное заключение. Чем более весомые доказательства за одну или другую сторону, тем более уверенными мы становимся в нашем заключении. Приведем один простой пример.
Скажем, вы хотите узнать, во сколько начинается футбольный матч. Вы смотрите в газету, просматриваете интернет, звоните на стадион. И все говорят одно: матч начинается в семь часов. Но при выходе из вашего дома вам звонит друг. Вы отвечаете, «Извини, но я тороплюсь – матч начинается в семь». Но друг уверяет Вас, что матч начинается не в семь, а в восемь часов. Теперь Вам приходится оценить два противоположных утверждения в поисках истины относительно времени начала матча. Естественно, что вы будете руководствоваться человеческим суждением. Во-первых, вы знаете, что уже три обычно достоверных источника сообщили, что матч начинается в семь. Во-вторых, вы знаете, что

190Allen, с. 22-23.
191Newport J. P. Contemporary philosophical, literary, and sociological hermeneutics // Corley B., Lemke S. Lovejoy G. Biblical hermeneutics. – Nashville, TN: Broadman, 1996. – С. 143.
192Данная система описана в книге: Evans C. S. Philosophy of religion: Thinking about faith. – Downers Grove: InterVarsity, 1985.

Ваш друг часто путает цифры и время. Рассмотрев эти моменты, Вы их оцениваете и взвешиваете, приходя к выводу, что матч начинается именно в семь часов.
Такая система рассуждения относится ко всем вопросам, которые возникают в отношении обнаружения истины. Каждый раз, когда мы встречаем соперничающие утверждения об истине, нам приходится собирать, оценивать и взвешивать доказательства и «за», и «против» каждого утверждения, претендующего на истину, с целью принятия решения по поводу подлинности данных утверждений.
Рассмотрим эту систему подробнее. Первый шаг – это сбор информации: поддерживающие или опровергающие доводы, выдвинутые «за» или «против» утверждения об истине. В отличие от других теорий познания, можно использовать доводы из любого другого подхода, т.е. из логики, опыта, чувств и практики. Все могут считаться доказательствами. Следующий шаг – это взвешивание данных. Здесь учитывается два момента: количество аргументов «за» и «против» каждой позиции и их весомость или качество этих аргументов. Само по себе количество никогда не решает вопрос. Некоторые доводы или доказательства более убедительны, чем другие.
Также ключевой момент – в отличие от скептицизма, в конце исследования мы принимаем решение о верности некого утверждения. Скептики согласны просто оставаться в неведении. Но ответственный человек, исследовав вопрос, принимает решение и формирует свое мировоззрение соответственно. Также, в отличие от скептицизма, мы считаем тот вывод, к которому мы пришли, истинным, даже если это не доказано на сто процентов.
Мы знаем из рассмотрения рационализма, что невозможно достигнуть уверенности в знании на сто процентов. Поэтому нам следует довольствоваться тем, что наши знания будут основаны не на полной уверенности, а на вероятности. Согласно этой теории, мы будем считать нашу позицию истиной, пока не появится новая теория, убедительно опровергающая первую. Но здесь надо оговориться по поводу степени уверенности. Если исследование приводит к очень высокой вероятности, что данная позиция правильна, то можно говорить о ней как об истине. Но если вероятность невелика, то более справедливо говорить о ней как о мнении.
Важно и то, что наш вывод можно пересматривать при появлении новой информации или новых аргументов. Интересно отметить, что та же самая система используется в науке, чтобы проверять гипотезу и устанавливать ее подлинность, а также в судебном процессе, чтобы установить виновность или невиновность судимого.193
Будет полезно сравнить систему «разумного суждения» с другими системами, уже рассмотренными нами. В отличие от теории познания «систематической последовательности», оценивается не целое мировоззрение, но каждое утверждение об истине в отдельности. Преимущество в том, что систематическая последовательность неверно полагает, что все элементы наилучшего мировоззрения верны. Вполне возможно, что даже наилучшее мировоззрение содержит неверности или неточности.
В отличие от рационализма, разумное суждение не требует, чтобы некая позиция была доказана до конца. Мы можем принимать за истину утверждения, у которых есть высокая вероятность правоты. Также, разумное суждение отличается от рационализма тем, что не только логика, но и другие виды доказательств приемлемы для подтверждения истины. Важно отметить, что есть общая черта между этими системами. Как у рационализма, так и у разумного суждения разум играет ключевую роль в определении истины.
Разумное суждение превосходит постмодернизм в том, что в системе разумного суждения после исследования вопроса принимается решение по поводу подлинности позиции. А постмодернисты отказываются рассматривать доказательства с целью принятия решения или определения истины.

2. Ответы на возражения

Однако предъявляют претензии и теории познания «разумного суждения». Во-первых, задается вопрос: «Как мы можем полностью посвятить себя некоей позиции, когда мы не можем доказать ее истинность до конца»? В ответ на данное возражение можно сказать, что в практической жизни мы

193Story, с. 73.

всегда так делаем. Когда мы принимаем решения, всегда есть некое сомнение, что решение правильно. Это касается даже самых важных решений. Когда люди женятся, например, они редко уверены на сто процентов, что супруга или супруг подходит во всех отношениях. Но чтобы жить, принятие решений неизбежно.194
Возражают, что вероятность не может приводить к уверенности. Выясним. Вероятность измеряется тем, сколько данных или фактов, из рассмотренных в связи с данным вопросом, поддерживают некий вывод. Если, например, мы рассматриваем 50 случаев, и в 10 из них поддерживается наша гипотеза, то вероятность ее истинности равняется 20 процентам. Но может быть, если мы поискали еще 480 других случаев, то эти другие все были бы против нашей гипотезы. Значит, вероятность, на самом деле, получается намного меньше. Возникает вопрос: «Сколько нужно рассмотреть случаев в некоем исследовании?» Потенциально они бесчисленны. Но любое число над бесконечным числом равняется нулю. Выходит, что вероятность любого вопроса, хотя на первый взгляд может казаться великой, на самом деле сводится к нулю.
Однако есть ответ на это возражение. Во-первых, когда мы исследуем большое количество случаев, скорее всего, мы обнаруживаем ту тенденцию, по которой будет идти дальнейшее исследование. Во-вторых, вероятность зависит не только от количества факторов, но и от их весомости. Например, один очень веский фактор может превысить 10 менее важных. Хорошее исследование всегда учитывает все самые веские моменты. В-третьих, чтобы увеличивать степень уверенности, человек может всегда собирать больше данных.
Предполагается, что есть разные степени уверенности в некой позиции. Аподиктическая уверенность означает уверенность на сто процентов. Такая степень уверенности предлагается в математике, где можно, например, с уверенностью утверждать, что 2 + 2 = 4. Пытается предлагать такую степень уверенность рационализм, но его попытка неудачна. Психологическая уверенность означает, что человек уверен, что данная позиция правильна. Он может искать внешнее подтверждение своей позиции, но может и не искать.195
Теория познания «разумного суждения» предлагает не аподиктическую уверенность, а психологическую уверенность. В конечном итоге, человек принимает решение по поводу истинности на основании своего личного убеждения. Но это убеждение должно быть основано не на субъективном чувстве или личном предпочтении, а на высокой вероятности, извлеченной из исследования вопроса и рассмотрения доказательств.
В защиту теории познания «разумного суждения» Дан Стори пишет: «Хотя система, основная на вероятности, не может полностью устранить возможность ошибки, мы не можем ближе приближаться к истине, кроме как посредством самоочевидных или самоопределяемых первых принципов. Выводы, основанные на вероятности и извлеченные из объективных доказательств, представляют собой самый достоверный метод приобретения и проверки истины. Они открывают самые отчетливые и логичные варианты между противоречивыми альтернативами».196
Вильям Крейг, который сам придерживается эпистемологического подхода «систематической непротиворечивости», вторит этой мысли: «Тот факт, что этот тип знаний не может обеспечивать абсолютную уверенность, не должен обескураживать нас, потому что практически все наши знания основаны на вероятности, даже знание, что другие люди существуют или что Земля круглая».197 Кларк Пиннок объясняет, что нам недоступен уровень уверенности выше вероятности. Он написал: «(Мы имеем) дело с разумными предположениями. Никакая наука, ни одно светское мировоззрение не предлагает, в действительности, ничего большего».198
Вышеуказанные цитаты служат нам и в качестве ответа на другое возражение. Оно звучит так: знания, основанные на вероятности, не дают достаточного основания для убеждения других или их обращения в истину, потому что, если мы не докажем нашу позицию до конца, то всегда будет

194Evans C. S. Philosophy of religion.
195Geisler, Рhilosophy, с. 120.
196Story, с. 67.
197Craig W. L. Apologetics: An introduction. Chicago, IL: Moody, 1984. – C. 22.
198Пиннок, К. Х. Апология христианской веры / BEE International, Пер. с англ. – Луцьк: Християнське життя. – C. 13.

оставаться у противников какая-то причина отвергнуть ее.199 Но, как было отмечено выше, если знания, основанные на вероятности – это все, что доступно нам в этой жизни, нам приходится довольствоваться этим выводом и под него подстраиваться.
В дополнение к этому, если при убедительных доказательствах в защиту некой позиции человек остается неубежденным, то, скорее всего, он сам опирается на слабую (рационалистическую) эпистемологию. Общаясь с таким человеком, первым делом необходимо показать ему несостоятельность теории познания рационализма – что доказать некую позицию до конца, без всякого сомнения, практически невозможно. А затем он может стать более открытым к тому, чтобы принять свое решение на основании одних убедительных доказательств.
Еще есть возражение: «Как мы можем расти в знании, если мы уже приняли решение по поводу данного вопроса?» Кажется, что система «разумного суждения» приводит к тому, что после того, как человек уже определил свою позицию, он закрывает свой ум и не готов изменить свое мнение. Но дело в том, что человек может оставаться открытым к новым данным, пересматривать свой взгляд в любое время и изменять свою позицию, оставив прежнюю. Итак, при теории познания «разумного суждения» возможен рост в знании.200
Далее, задается вопрос, не истолковываем ли мы данные об окружающем мире в свете того мировоззрения, которого мы сейчас придерживаемся? Не склонны ли мы к тому, чтобы смотреть на мир через «призму» нашего уже устоявшегося мировоззрения и, тем самым, искажать данные, полученные из мира? Нужно признать, что искажение данных из мира в пользу подтверждения нашего мировоззрения представляет собой большое искушение. Поэтому искренние поиски истины требуют честности, открытости и смелости при рассмотрении доказательств.
Еще одно возражение, которого будем касаться – это философский вопрос о методе логического обоснования в теории познания «разумного суждения». Каким именно образом некая позиция обоснована с философской точки зрения? Хотя есть некоторые подходы к логическому обоснованию позиции, в системе «разумного служения» она обосновывается следующим процессом. Некоторые предпосылки выдвигаются в подтверждение некой позиции, а каждая из них, в свою очередь, подтверждается другими доводами. Последние же доводы подтверждаются и другими аргументами и т.д. Рассмотрим, как этот подход используется в защиту воскресения Иисуса Христа.

Утверждение: Иисус воскрес из мертвых

1-я предпосылка: Апостолы свидетельствовали о воскресении Иисуса.
2-я предпосылка: Апостолы умерли в защиту своего свидетельства.
3-я предпосылка: Человек не умер бы в защиту обмана, который он сам придумал, особенно группа людей не пошла бы за обман на смерть.

Вывод: Иисус воскрес из мертвых

Давайте раскроем, на чем основаны эти предпосылки. Первая предпосылка: апостолы свидетельствовали о воскресении Иисуса. Обоснование: (1) Новый Завет содержит свидетельство апостолов и (2) предполагается, что Новый Завет – хороший исторический источник. Но можно искать обоснование и для этих моментов, т.е. процесс может продолжаться.
Вторая предпосылка: апостолы умерли в защиту своего свидетельства. Обоснование: (1) отцы Церкви говорят о мученической смерти апостолов и (2) предполагается, что отцы Церкви – хороший исторический источник. Но можно искать обоснование и для этих моментов.
Третья предпосылка: человек не умер бы в защиту обмана, который он сам придумал. Обоснование: (1) люди готовы отдавать свою жизнь лишь ради веской причины и (2) утверждать обман – это плохая причина, чтобы отдать свою жизнь.

199Sproul, c. 148; Feinberg P. The cumulative case method // Gundry S. N. Five views on apologetics. – Grand Rapids, Zondervan, 2000. – C. 150. Предъявил эту претензию и Фома Аквинский (см. Craig, c. 8).
200Evans C. S. Philosophy of religion.

Этот процесс обоснования все же имеет конечные точки: (1) если мы принимаем некоторые предпосылки как аксиомы или (2) если мы принимаем некоторые предпосылки как доказательства типа prima facie. Термин prima facie означает «кажущееся достоверным доказательство». Часто, даже если мы не доказываем некого утверждения до конца, все-таки большинство людей готово принять его без большего количества доказательств. Такие утверждения принимаются, пока некто не оспорит их. Например, предпосылка: «Утверждать умышленный обман – это плохая причина, чтобы отдать свою жизнь» принимается за истину, потому что мало тех, кто бы ее оспорил.201 Поэтому для таких предпосылок не стоит искать больше подтверждений.
Получается, что чем больше предложенные предпосылки находят убедительное обоснование, (1) тем больше вероятности, что предложенная позиция верна и (2) тем меньше шансов, что в дальнейшем появится некая необоснованная предпосылка. В силу того, что система «разумного суждения», в отличие от рационализма, не ищет доказательств своей позиции до конца, некоторые «уровни» обоснования являются достаточными, чтобы убедить человека в истинности данной позиции.
Последнее возражение, которое рассмотрим, следующее. Крифт отмечает некоторую последовательность в позиции, что знания должны быть основаны на вероятности. Он задает вопрос: можем ли мы с уверенностью знать, что знания должны быть основаны на вероятности? А если так, то откуда берется уверенность в системе, основанной на вероятности?202 Вопрос справедлив. Дело в том, что система «разумного суждения» не может предоставить стопроцентную уверенность в достоверности самой системы. Вместо этого выдвигается тезис, что на основании доводов в пользу принятия этой системы, представленных выше, система «разумного суждения», в конечном итоге, оказывается самой убедительной из всех предложенных теорий познания. Также следует учитывать, что каждая система установления критериев для распознания истины сталкивается с подобной проблемой. Никакая гносеологическая система не может доказать свою верность на сто процентов.

3. Выводы

Стоит упомянуть, что, в конечном итоге, верующий в Бога человека пользуется некоторым преимуществом. Он может ожидать обладания аподиктической уверенностью в своей вере и своих убеждениях, но не в этой жизни. Когда появится Господь, «Который и осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения, тогда каждому будет похвала от Бога» (1 Кор. 4:5). Другими словами, в тот день суждение человека повергнется проверке и получит либо подтверждение, либо опровержение. Ждет нас «эсхатологические удостоверение» нашего человеческого суждения.
Кларк Пиннок пишет на этот счет следующее: «Придет такой день, когда Бог откроет нам Свою славу. Тогда не останется места для сомнений и колебаний. Но пока этот день не настал, разумные предположения – это единственное, что нам доступно. Бог уважает нашу свободу и потому предоставляет нам лишь надежные свидетельства, обладающие способностью убеждать, а затем предлагать нам самим сделать выбор».203
Наконец, рекомендуем, чтобы в своих поисках истины верующий в Бога человек пользовался сочетанием подходов «разумного суждения» и «божественного откровения». Как мы сказали в 1-ой главе, Бог, будучи источником всей истины, лучше всех знает, в чем она состоит. С другой стороны, как также было отмечено, подход «божественного откровения» не может сам по себе констатировать существование Бога, правоту какой-либо религии или содержание Божьего откровения. Следовательно, в последующих главах этого тома будем руководствоваться теорией познания «разумного суждения» для констатации этих вопросов, а, начиная с 3-го тома этой серии книг, перейдем к системе «божественного откровения» для определения Божьей природы и Его плана.

201Можно представить себе случай, когда человек умышленно обманывает ради блага других, но в случае апостольского свидетельства о воскресении было бы более выгодно другим, если бы апостолы признали эту «ложь», так как это привело бы к прекращению преследования христиан.

202Kreeft P., Tacelli R. K. Handbook of Christian apologetics. – Downers Grove, IL: InverVarsity Press, 1994. – c. 367.
203Пиннок, с. 13-14.

Библиография

Кураев А. Протестантам о православии. – 7-е изд. – Ростов–на-Дон: Троицкое Слово, 2003.
Пиннок, К. Х. Апология христианской веры / BEE International, Пер. с англ. – Луцьк: Християнське життя. – 96 с.
————
Allen D. Christian values in a post-Christian context // Burnham F. Postmodern theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989. – C. 20-36.
Bellah R. N. Christian faithfulness in a pluralist world // Burnham F. Postmodern Theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989. – C. 74-91.
Burnham F. Introduction // Burnham F. Postmodern theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989. – 111 c.
Carson D. A. The gagging of God: Christianity confronts pluralism. – Grand Rapids, MI: Zondervan, 1996. – 569 c.
Clements R. Expository preaching in a postmodern world / Evangelical Review of Theology. 1999. № 23.
Copan P. Why the world is not religiously ambiguous: A critique of religious pluralism // Stewart R. B. Can only one religion be true? – Fortress Press: Minneapolis, MN, 2013. – C. 139-159.
Craig W. L. Apologetics: An introduction. – Chicago, IL: Moody, 1984.
Edwards B. L. Jr. Deconstruction and rehabilitation: C. S. Lewis’ defense of Western textuality / Journal of the Evangelical Theological Society. 1986. № 29.
Ehrman B. D. The text of Mark in the hands of the orthodox // Burrows M.S., Rorem P. Biblical hermeneutics in historical perspective. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1991. – C. 20-21.
Erickson M. Evangelical interpretation. – Grand Rapids, MI: Baker, 1993. – 125 c.
Erickson M. Postmodernizing the faith. – Grand Rapids, MI: Baker, 1998. – 157 c.
Evans C. S. Philosophy of religion: Thinking about faith. – Downers Grove: InterVarsity, 1985.
Feinberg P. The cumulative case method // Gundry S. N. Five views on apologetics. – Grand Rapids, MI: Zondervan, 2000.
Feinberg J. S. Can you believe it’s true? Christian apologetics in a modern and postmodern era. – Wheaton, IL: Crossway, 2013. – 487 c.
Frame J. M. The presupposition method // Gundry S. N. Five views on apologetics. – Grand Rapids, MI: Zondervan, 2000. – С. 208-232
Geisler N. L. Baker encyclopedia of Christian apologetics. – Grand Rapids, MI: Baker Books, 1999.
Geisler N. L., Feinberg P. D. Introduction to philosophy: A Christian perspective. – Grand Rapids, MI: Baker Book House, 1980.
Goldingay J. Models for interpretation of Scripture. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1995.
Grenz S. J. A primer on postmodernism. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1996. – 174 с.
Hodges Z. C. Post-Evangelicalism confronts the postmodern age: A review of the challenge of postmodernism / Journal of the Grace Evangelical Society. 1998. № 9. С. 4-5.
Kreeft P., Tacelli R. K. Handbook of Сhristian apologetics. – Downers Grove, IL: InverVarsity Press, 1994. – 400 с.
Lindbeck G. A. The church’s mission to a postmodern culture // Burnham F. Postmodern theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989. – С. 37-55.
Lundin R. The culture of interpretation: Christian faith and the postmodern world. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1993. – 264 с.
Mark L. E The role of the church in a pluralistic society. – Direction. № 12. Apr. 1983. С. 7-14.
McGrath A. Explaining your faith. – Grand Rapids, MI: Baker, 1995. – 152 с.
Miller J. B. The emerging postmodern world // Burnham F. Postmodern theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989. – С. 1-19.
Newport J. P. Contemporary philosophical, literary, and sociological hermeneutics // Corley B., Lemke S. Lovejoy G. Biblical hermeneutics. – Nashville, TN: Broadman, 1996.
Oden T. C. After Modernity … What? – Grand Rapids, MI: Zondervan, 1992. – 201 с.
Schneiders S. M. Does the Bible Have a postmodern message // Burnham F. Postmodern theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989. – С. 56-73.
Sproul R. C., Gerstner J., Lindsley A. Classical apologetics. – Grand Rapids, MI: Zondervan, 1984. – 338 с.
Story D. Christianity on the offense: Responding to the beliefs and assumptions of spiritual seekers. – Grand Rapids, MI: Kregel, 1998.
Turnau T. A. III. Speaking in a broken tongue: Postmodernism, principled pluralism, and the rehabilitation of public moral discourse / Westminster Theological Journal. 1994. № 56. С. 345, 348.
Watson F. Text, Church and world: Biblical interpretation in theological perspective. – Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1994.
Williams R. D. Postmodern theology and the judgment of the world // Burnham F. Postmodern theology. – San Francisco, CA: Harper, 1989. – С. 92-111.
————
https://en.wikipedia.org/wiki/Friedrich_Nietzsche#Death_of_God_and_nihilism